Чезар. Артем Михайлович Краснов
людьми, потный и обескураженный, будто перенёсся сюда из собственной гостиной минуту назад. Вниманием толпы завладел росатомовский паренёк, жестами объясняя, как именно мигрируют изотопы. Как ни странно, люди его слушали и даже задавали вопросы, на которые тот реагировал правильно, предваряя каждый ответ фразой: «Очень верный вопрос!».
Молодёжь из шатра растянула по ту сторону путей плакат: «Рыкованов, оставь зону в покое!» Помимо двух девиц, Еврофеевой и Османцевой, плакат держали трое парней, включая оклемавшегося шамана и парня с лисьей мордой. Мои люди сняли каждого из них крупным планом.
Пора было кончать балаган. Я велел машинисту «прэмки» идти к воротам и отпирать замок. К тому тут же подлетел с вопросами Прохор: «А что вы делаете? Что вы делаете?!». Он тыкал в машиниста камерой, но тот не растерялся и с подчёркнутой значимостью произнёс:
– Что делаю? Замок вот открыть хочу.
Его прямота ненадолго оглушила Прохора, ведь его коньком было обвинять всех во лжи, а машинист говорил правду. В конце концов, пережив это фиаско, Прохор заверещал:
– Он замок отпирает! Он дальше ехать хочет!
Но его вопль лишь слегка колыхнул толпу, всё ещё зачарованную лекцией росатомщика.
Машинист тем временем воевал с заржавевшими воротами, и пара башкир пришла на помощь: крестьянская натура не могла спокойно смотреть, когда городские бестолочи берутся за работу.
Без Эдика толпа рассеивалась. Росатомщика оседлал старик Галатаев, предлагая с помощью ядерного взрыва создать на месте зоны воронку, забетонировать её и залить водой. С другой стороны на паренька наседала Чувилина, задавая вопросы невпопад. Росатомщик отважно держал удар, тем самым сковав значительные силы неприятеля.
Когда инженерная машина тронулась в створ открытых ворот, отреагировала только Чувилина, пытаясь ухватиться за борт и крича:
– Они лгут вам! Ваши дети задохнутся в пыли! Они уже Кыштым угробили, Аргаяш будет следующим!
Ефим с парой бойцов нежно оттащили её в сторону. Я слышал его голос:
– Какие права мы нарушаем? А вы тоже нарушаете! Вы нарушаете правила железнодорожной безопасности. Находиться у путей нельзя. А я вам говорю нельзя!
Бойцы вели её бережно, как пара санитаров. Чувилина покорилась их мягкому напору, но всё ещё прядала головой в белом платке и выкрикивала:
– А сами-то где жить собрались?! Вы же всё в пустыню превращаете! А деньги все где? На Кипре деньги!
Но без Эдика и его мегафона она вдруг превратилась в обычную вздорную тётку, не способную увлечь толпу. Шоу кончилось. Тепловоз лязгал броней и высекал из рельсов длинный протяжный звук, словно неумелый скрипач елозил по струнам смычком. Глядя, как он продвигается в воротам, люди потихоньку расходились, сетуя на засуху, на разбитые дороги, на мор рыбы.
Но всё-таки, куда делся Эдик? Не в его характере было бросать роль тамады на полпути: обычно его выступления завершались на пафосной ноте. Он предсказывал появление нового поколения