Дело глазника. Георгий Персиков
чувствовал в каждой строчке, что его волжские коллеги до крайности растеряны, сильно злы и недавно крепко получили по шапке. И чтобы не повторить их судьбу, нужно действовать быстро, хладнокровно и наверняка. Значит, требуется сыщик не просто опытный, а необходимо, чтобы он имел опыт специфический, связанный с расследованиями множественных убийств, совершенных маниаками-психопатами…
Будылин перебирал в голове фамилии, прикидывая подходящих кандидатов, когда его едва не затоптала конная пара пожарной команды, вылетевшая из Львиного переулка. Он успел рассмотреть усатого трубника, выкрикивавшего извинения, приложив ладонь к каске, и экипаж, разбрызгивая слякоть и грохоча бочкой, как шумный вестник несчастья, исчез в снежной пелене. И снова только завывания ветра вокруг. Будылин чертыхнулся и скорее втиснулся через тяжелые двери в спасительное тепло помещения.
Здание на Офицерской улице было известно всему Петербургу. За годы, что здесь находился полицейский участок Казанской части, в его стенах успели побывать знаменитые разбойники, карманники, мошенники, бунтари и душегубы, а также, конечно, и лучшие сыщики, знатоки столичных трущоб. Среди наиболее именитых арестантов значился Иван Тургенев, который почти полвека назад целый месяц томился в полицейском участке. Тут, в одиночной камере, осаждаемый возмущенными поклонниками, он написал свой знаменитый рассказ о безвинно утопленной собачонке.
Освободившись на входе от промокшей шинели и калош, Будылин решительно направился в свой кабинет, шумно сморкаясь на ходу и выжимая от мокрого снега внушительные седые бакенбарды. Полицейский чиновник за конторкой поздоровался и вопросительно посмотрел на спешащего мимо начальника.
– Ларсена ко мне! И Ермолая Осиповича тоже, если он еще здесь! – бросил Будылин, не останавливаясь и уже гулко топоча по лестнице на второй этаж. – Срочно!
Войдя в кабинет, он извлек из-за пазухи чудом спасенную от сырости папку и со вздохом опустился в кресло. Кабинет начальника сыска был не слишком просторный, достаточно пыльный и не блистал роскошью отделки. Вместо охотничьих трофеев и парадного оружия всю заднюю стену занимал стеллаж, из которого плотно торчали корешки уголовных дел, по большей части расследованных Будылиным и его подчиненными.
Не прошло и минуты, как раздался короткий стук в дверь, и в кабинет проник Ларсен – как всегда собранный и напряженный, словно стальная пружина, облаченный в отлично сшитый костюм-тройку. Ларсен бесстрастно дождался приглашения сесть и привычно опустился в кожаное кресло слева от стола.
Святослав Францевич Ларсен происходил родом из голштинских немцев, предки его переехали в Российскую империю еще вместе с Петром III и с тех пор совершенно обрусели, о чем свидетельствовало не только славянское имя, но и совершенно не по-европейски запальчивый характер Ларсена, который то и дело прорывался наружу через некоторую напускную чопорность. Отец Святослава Францевича, Франц Ларсен, как и его отец, служил