Краткая история российских стрессов. Модели коллективного и личного поведения в России за 300 лет. Яков Миркин
принятия.
В России огромный дефицит инвестиций, но зато – избыточные резервы. Фонд национального благосостояния (ФНБ, деньги из бюджета) в 2020–2021 гг. – больше 150 млрд долл. В начале 2020-х мы – 4-е в мире по международным резервам (больше 600 млрд долл.), 5-е по запасам золота у Центрального банка, но 11-е в мире по номинальному ВВП. Эти деньги (золото не в счет) долгие годы лежали за рубежом, не расходовались ни на инвестиции, ни на «социалку». В феврале – марте 2022 г. больше половины живых денег из международных резервов / ФНБ были заморожены на Западе.
В итоге – еле ползем. Многие годы инвестиции в России – до 21–23 % ВВП. Для быстрого роста нужно гораздо больше, хотя бы под 28–30 %.
Это тупиковая модель экономики. Она вымывает из страны самых лучших, самых активных, тех, кто готов брать на себя риски, создавать проекты, генерировать идеи!
Какую модель экономики мы создали?
В 1990-е мы пытались строить англосаксонскую модель как цель, как то, что нужно всем. Не получилось – мы другие. Даже сама попытка вызвать к жизни, сразу и немедленно, свободные силы рынка в крупнейшей экономике, бывшей до этого 70 лет командной, привела к огромным разрушениям. К миллионным потерям людей – не только предприятий и технологий, вытесняемых внешней конкуренцией и тяжелыми внутренними условиями инвестиций.
Тогда началась вторая попытка – уйти в китайскую модель. С 2000-х эта идея все больше овладевала элитой. Управляемость, вертикали, больше государства, чем в 1990-х, больше мощи в одних руках, всеобъемлющий контроль за населением, одинаковость массового сознания.
Но мы – другие. На нас не «натянешь» азиатскую модель коллективного поведения людей. Мы не добьемся так высочайшей производительности и дисциплины, мы, скорее, разбежимся по серой, неформальной экономике, по своим углам, озираясь по сторонам – мы люди маленькие, на наш век хватит.
Китай в своей модели неизбежно идет по пути приращения рыночных свобод, он подчинен задаче преодоления дичайшей бедности, в которую был погружен еще 20 лет назад. В Китае – растущий средний класс. У нас обратный тренд – пусть медленное, но сжатие рынка, и есть риски, что мы можем сползти к закрытой, почти командной экономике.
Мы построили латиноамериканскую модель. Больше 20 лет глобальные инвесторы считали, что Россия – аналог Бразилии, и наоборот.
С 2022 г. есть высокие шансы уйти в иранскую модель или даже в командную, мобилизационную экономику.
Они. В чьей мы власти
В России сложилась модель жесткой элиты – из века в век. Мы – «внутри» этих людей, их желаний, их комплексов, их личностей. Из века в век для элиты народ – скорее, расходный материал, способ удовлетворить свои интересы (власть, имущество, личные идеи, персонализация и обожествление государства, мании). Не хотелось бы этого говорить, но такова практика, наше бытие. На это ясно указывает статистика человеческих потерь в последние 100 с лишним лет.
П. Клее
Это модель