Измена. Я от тебя ухожу. Полина Рей
от того, как отвратительно это прозвучало. Мерзко настолько, что во рту у меня стало так горько, что показалось, будто прямо в глотку напихали цианида.
– Какие у тебя интересные ассоциации, – хрипло выдохнула я. – Продолжай. Значит, у нас с тобой пресно, постель – как между двумя друзьями… Поэтому ты уже минимум полгода спишь с молоденькой девочкой, больше похожей манерами на хабалистую работницу рынка.
В моей голове вихрем пролетали мысли. В основном о том, что я ведь ничего из того, что сейчас озвучил Миша, не замечала. Считала себя счастливой женщиной, которая восемнадцать лет живёт в крепком браке. Нерушимом, как скала. Раз уж мы столько всего прошли в молодости, когда ветер в голове гулял, сейчас, когда повзрослели, и вовсе стойко выдержали бы любой удар судьбы.
Выходит, жестоко ошибалась и обманывалась.
– Лия не работница рынка, – неожиданно жёстко ответил муж. – Она – довольно известная модель. И у нас отношения, которым скоро год.
Он сверкнул глазами, посмотрел на меня тем взглядом, которым частенько окорачивал тех, кто шёл поперёк Мишиной воли. И добавил холодно:
– Поэтому я от тебя ухожу, Тоня.
Я подавилась следующим вдохом. Смотрела на незнакомца, сидящего напротив, и не верила своим глазам. Миша вот так просто признавался во всём. Говорил, что целый год мне изменяет. Год! Триста шестьдесят пять дней, каждый из которых я была рядом. Стирала ему рубашки, как бы банально это ни звучало, готовила ужин, встречала с работы. Строила планы на то, как наша жизнь будет проистекать дальше. Сначала вырастим детей, потом станем много путешествовать. О, так вот почему я подсознательно так открещивалась от того, что снова забеременела! У меня в голове имелся план того, как мы будем жить дальше, и ребёнок в эту самую вероятность будущего никак не вписывался. Только делала я это не только для себя, но и для Миши. А выходит, мои фантазии о реальности, которая наступит через время, были нужны только мне. Ведь муж уже жил совсем иной жизнью.
– Значит, известная модель, – шепнула я, теребя в пальцах салфетку.
– Да. Из Питера. Добилась всего своей красотой.
Он сказал это, а у меня к горлу подступил рвотный позыв. Меня никак нельзя было обозвать писаной красавицей, хотя мужчинам я нравилась. Невысокая, с широкими бёдрами. Волосы длинные, на что моя тётя регулярно фыркала и заверяла, что эта причёска меня старит. Да и внешность самая обыденная.
А вот Лие повезло больше – она, видите ли, всего добилась своей красотой.
– Тонь… Я очень тебе благодарен за годы нашего брака. За детей. Трудно представить двух девочек, которые были бы более счастливыми, чем Надя и Лиза. И всё это – твоя заслуга. Но они выросли. Малинка вон какая взрослая! Ух, как на меня налетела!
Он рассмеялся, а мне захотелось взять что-нибудь потяжелее и стукнуть его по голове.
– Тебе смешно, Миш? Правда – смешно?
Он перестал ухмыляться, на лице вновь появилась маска безразличия. Интересно, репетировал ли всё это муж? Подбирал ли слова? Выстраивал ли фразы заранее?
– Мне не смешно,