Красная перчатка. Холли Блэк
убогий стол и пять стульев, на тумбочке пристроился пустой кофейник. На стене – огромное зеркало, видимо, за ним прячется еще одно помещение.
– Да вы издеваетесь? – киваю я на зеркало. – Я вообще-то телевизор смотрю.
– Погоди.
Агент Хант выходит, и через мгновение в той, другой комнате за стеклом зажигается свет. Там никого, кроме него нет. Хант возвращается.
– Видишь? Только мы трое.
Интересно, он не забыл упомянуть тех, кто прослушивает нас через какой-нибудь микрофон? Ладно, спрашивать не буду – лучше не испытывать судьбу. Нужно узнать, что происходит.
– Хорошо. Вы помогли мне уроки прогулять. Премного благодарен. Чем могу отплатить за услугу?
– А ты тот еще фрукт, – качает головой агент Джонс.
Я пытаюсь казаться скучающим, а сам внимательно его изучаю. Низенький и приземистый, как бочонок, редкие русые волосы пшеничного оттенка, над тонкой верхней губой – шрам. Пахнет от него лосьоном после бритья и несвежим кофе.
Ко мне наклоняется Хант:
– Знаешь, невиновные, попав к федералам, обычно очень расстраиваются. Требуют адвоката, кричат о нарушении прав. А вот преступники спокойны, прямо как ты.
Хант более худощавый, чем его коллега, он выше и старше – в коротко стриженых волосах пробивается седина. В его голосе странные модуляции, будто он обращается с кафедры к пастве. Наверняка, кто-то из родственников – священник.
– Это потому, что подсознательно преступники хотят, чтобы их поймали, так психологи говорят, – вторит Джонс. – Как думаешь, Кассель? Ты хочешь, чтобы тебя поймали?
Я пожимаю плечами:
– Тут кто-то чересчур увлекается Достоевским.
Уголки губ у Ханта слегка приподнимаются в усмешке.
– Так вот чему вас учат в этой распрекрасной частной школе?
– Да, именно этому нас там и учат.
В его голосе слышится такое явное презрение, что я делаю себе мысленную пометку: «Он думает, мне в жизни все дается легко, а это значит, ему самому ничего легко не давалось».
– Слушай, пацан, – прокашливается Джонс, – двойная жизнь – не шутка. Мы все знаем про твою семью. Мы знаем, что ты мастер.
Я замираю, буквально примерзнув к стулу. Как будто кровь застыла в жилах.
– Я не мастер.
Убедительно получилось или нет? Сердце учащенно бьется, в висках пульсирует кровь.
Хант берет со стола папку и достает какие-то бумажки. Что-то знакомое. Точно! Такие же бумажки я стащил из клиники сна. Только на этих значится мое имя. Это же результаты теста.
– После того, как ты сбежал из клиники, доктор Черчилль послал это одному из наших сотрудников, – рассказывает Джонс. – Результат положительный. Парень, у тебя гиперинтенсивные гамма-волны. Только не говори, что не знал.
– Но ему же не хватило времени, – мямлю я оторопело.
Вспоминаю, как понял, что собирается сделать доктор, как сорвал с себя электроды и выбежал из кабинета.
Агент Хант все прекрасно видит:
– По всей видимости,