Игра в метаморфозы. Бернар Миньер
из английских городов, такого дождливого, что у него и название было соответствующее: Бат[19]. Мало того что парень выглядел лет на шестнадцать, а никак не на свои двадцать шесть, он еще был болезненно застенчив везде, кроме своей группы, и страдал агорафобией, боязнью открытого пространства. Поставить в лаборатории палатку было его идеей. Что же до черноволосого красавца Алехандро, то он приехал из Линареса и был по уши влюблен в Ассу Дьоп.
И, наконец, Вероника Гайте, двадцати восьми лет, из Саламанки. Вероятно, вторая лучшая ученица после Ассы. Каштановые волосы, светло-голубые глаза. Сдержанная, уравновешенная и заметно более зрелая. Единственная эксцентрическая нотка в ее облике – татуировка на правом предплечье, изображающая танцоров из ее любимого фильма «Криминальное чтиво».
– Итак, – снова заговорил Саломон, – ДИМАС установил связь между несколькими эпизодами преступления, разнесенными во времени почти на тридцать лет. Напоминаю суть: двойное убийство в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году в Верхнем Арагоне, в провинции Уэска. Еще одно – в Сеговии в две тысячи пятнадцатом, и третье – в Бенальмадене в прошлом году. И вот какие общие точки всех этих убийств указал ДИМАС: молодые пары были найдены голыми, везде фигурируют куски материи красного и зеленого цвета, есть общее в положении тел, а самое главное – это клей…
– А где доказательство, что все это не та самая блоха, которую внедрили нам в ухо? – с сомнением произнесла Асса, разглядывая Улисса и Алехандро. – Исчезновение ребенка плюс двойное убийство с применением огнестрельного оружия в первом случае и две пары, убитые на двадцать пять и двадцать девять лет позже с применением холодного оружия, да еще на расстоянии шестисот километров друг от друга… А что, если ДИМАС ошибся?
– Это интересная гипотеза, – словно вскользь, заметил Саломон и улыбнулся. – Асса права: мы имеем два очень похожих преступления, совершенных близко по времени, но сильно разнесенных по расстоянию, и еще одно более давнее, связь с которым прослеживается более устойчиво. Что же нам позволяет думать, что во всех трех случаях преступления совершил один и тот же человек? – спросил он, обращаясь к обоим парням.
– Подпись, – отозвался Алехандро, словно ожидал этот вопрос.
– Вот именно, подпись. – Саломон выдержал паузу.
– Способы совершения преступления отличны друг от друга, как это часто бывает, и зависят от условий конкретного момента: в первом случае это огнестрел, в остальных двух – ножевые удары. Но подпись не меняется: тела расположены определенным образом и накрыты красной и зеленой тканью. Как вам известно, подпись бесполезна с точки зрения материальной. Зато она часто несет другую нагрузку: символическую или психосексуальную, причем очень сильную. Она как бы переводит на наш язык фантазии убийцы. В нашем случае подпись наводит нас на мысль, что все убийства совершил один и тот же человек. Кроме того, здесь дело не только в подписи, но еще и в позах
Bath (англ.) – баня, купальня, купание.