Не отпускай моей руки. Александра Турлякова
знаю.
Граф резко дёрнулся к нему, занося ладонь для новой пощёчины, и Арольд только немо отшатнулся назад.
– Отвечай! Помнишь, что ты обещал? Ты говорил, что будешь отвечать на мои вопросы!
– Я не знаю!
На этот раз граф не удержал ладонь, снова ударил по лицу и, кажется, даже сильнее, чем в первый. Арольд задохнулся от боли, и рот наполнился кровью от разбитых губ.
– Я… ничего не знаю… – повторил чуть слышно.
Граф какое-то время молчал, думая, потом заговорил:
– Через три-четыре дня мы возьмём Орант в осаду, вот тогда и посмотрим, чего ты стоишь в глазах своей матери. Сколько она готова будет заплатить и сколько готова отдать, чтобы вернуть дорогого сыночка. – Граф усмехнулся. – Посмотрим.
Арольд всё время на это просто молчал. А что он мог сказать? Он, конечно же, надеялся – нет! – он знал, что она сделает всё, чтобы вернуть его домой.
Он также молчал, когда привели кузнеца с инструментами, молчал, когда на руки и ноги его надели железные цепи и кандалы, он молчал, хотя сильно-сильно устал, хотел есть и пить. Он решил молча терпеть всё, что выпало на его долю. Когда лёг на указанное место, он мог только молиться, что он и делал, пока тяжёлый сон не сморил его.
ГЛАВА 5
Графиня Эйвин медленно обернулась к вошедшему, оторвав взгляд от окна, забранного витражом. Это барон Киарт. Смотрел с тревогой в тёмных глазах. Опять что-то навоображал? Он всегда преувеличивает размеры проблем, а потом легко и довольно просто их сам же разрешает.
– Что? – Графиня устало вздохнула, заметив в руке своего советника письмо.
Что ещё за письма? От кого? Вообще-то Орант в осаде, какие могут быть письма?
– Они прислали только что.
Графиня хмыкнула. Опять как всегда Годвин будет торговаться, предлагать перемирие на своих условиях… Чего захотел!
– Что там? Не хочу читать, просто расскажи. Что опять он хочет? Думает, привёл войска, и мы послушно будем делать то, что он захочет? Ещё чего! Наши бароны с севера… – Но советник не дал ей договорить, перебивая:
– У них Арольд…
На пару минут повисла тишина, даже слышно стало, как за окном раскричалась стайка стрижей. Графиня Эйвин смотрела в лицо барона долгим остановившимся взглядом.
– Это – ложь! Годвин, как обычно, горазд на всякие уловки, что-нибудь да выдумает. Этого не может быть. Они должны были успеть проехать…
– Сама посмотри. – Барон протянул ей ещё один свиток, его графиня уже взяла, хотя, даже не разворачивая, узнала свою печать. Это письмо аббату в монастырь святого Эгберта. Она сама его писала.
– Нет! – Откинула письмо в сторону, и свиток упал на пожелтевший тростник, устилающий пол. – Нет… Не может быть… Он должен был успеть… Здесь же недалеко. Нет!
– Как-то же твоё письмо попало к ним в руки. Оно же было у Арольда. По-другому не может быть. Что же он его потерял, что ли? Глупости! Он у них, он у Годвина…
– Нет!
Графиня резко дёрнула подбородком, сверкнула карими глазами на своего советника. Она не хотела верить здравому смыслу, не хотела мириться