Сердце мира. Ханс Урс фон Бальтазар
Под какой маской должна эта весть укрыться, в каком переводе должна прозвучать, чтобы достичь их слуха? Каким образом должен Он скрыть отблеск вечности на Своем лице, чтобы не испугать этих людей при встрече? Если же придется замаскироваться и выглядеть так же, как они, все будет еще сложнее. Как можно будет тогда отличить Его от них? Как смогут они понять, что Он совершенно иной? Как сможет Он, облеченный во плоть, требовать от них Божественной веры? Опасно это приключение и невозможна вся эта затея… Они несомненно будут раздражены. Они перепутают все и вся. Речи Его и рассказанные Им притчи будут восприниматься ими как некая новая мораль или план по усовершенствованию мира, Он же Сам – как некий религиозный учитель. А если Он распахнет Свой плащ, и на них упадет луч, исходящий из Его Сердца, они придут в ярость и, вскричав: «Богохульство!» – начнут поднимать с земли камни – до тех пор, пока Он вновь не укроется за маской. И в конце концов они изгонят его – изгонят во имя мирового порядка и страха Господня, изгонят как опасного скандалиста (ведь Он искушает народ!) и покажут тем самым пример всем последующим временам. Пусть будет человеком, как все, или – пусть остается Богом. Они перепутают все и вся. Они будут заискивать перед Ним, будут пытаться втянуть Его в свой круг, использовать Его в своей тяге к власти и совершенству, в своей борьбе за первые места. Там, где Он проявит благочестие, они проявят бесстыдство, а если Он попросит их о любви, о спасительной близости и теплоте, они отстранятся от Него и вытолкнут Его назад – в ад Его Божественного одиночества.
Но, тем не менее, Он хочет предпринять эту попытку. Он советуется со Своим Сердцем, которое поверяет Ему малые радости и горести человеческой повседневности. И вот – вы, люди, вы, странники, – остановитесь! Взгляните сюда и посмотрите это представление! Вечная Премудрость, исследующая Божественные глубины, рожденная пред утренней звездой, задумавшая все миры и пути их, все судьбы и дороги всех творений, – взгляните, как она начинает вдруг лепетать, как она бормочет, подобно какой-нибудь кормилице, как она рассказывает маленькие истории («настоящие» истории, которые, вполне возможно, действительно когда-то произошли): «Жил некий человек, у которого было два сына…» И дети слушают, и хлопают в ладоши, и просят: еще какую-нибудь историю! «Был некогда один крестьянин, и раз пошел он на поле, чтобы сеять…» Еще сто подобных историй, и дети слушают их с раскрытым ртом и с широко распахнутыми глазами, находя все это потешным и забавным. Все человеческое может стать притчей; но сегодня, когда Премудрость стала переодетым Странником среди людей, все, что сотворила она некогда со своих надзвездных высот, превратилось в обычную скамью, на которую она должна подняться, чтобы голос ее был услышан.
Но Странник продолжает, и, чтобы сказки его были услышаны так, как нужно, привносит в них некий чужеродный призвук. Некий привкус, некий аромат Его отчизны. Некий ветер веет в них, ветер, что овевает все сущее, и этот ветер можно услышать, хотя