Происки любви. Владимир Алеников
со значением пояснила Надежда Павловна, не двигаясь с места.
– Да, Люба сейчас в отъезде, – несколько сконфуженно подтвердил Гордин.
– Нехорошо это, – неодобрительно покачала головой Женщина Крупных Форм. – Неправильно. Слишком часто она у вас уезжает. Я считаю, что мужчин одних надолго оставлять нельзя. Вы меня понимаете?
Виктор уклончиво пожал плечами.
– Вот именно! Это, знаете ли, всё чревато! – туманно объявила соседка, не обратив ни малейшего внимания на эту слабую попытку возразить ей. – Мужчины к самостоятельной жизни не приучены. Я лично Виталия Эдуардовича никогда не оставляла и одного никуда не отпускала. Я ведь всё понимаю!.. – Она неожиданно помягчела. – Вы, Витенька, если что надо, не стесняйтесь, заходите запросто, по-соседски.
Произнеся это, Надежда Павловна старательно изобразила улыбку и торжественно удалилась, величественно пронеся мимо поражённого Борьки свою монументальную фигуру.
– Эта тётя мне не ндравится! – сообщил внук, глядя вслед крупногабаритной соседке.
– Мне, честно говоря, тоже, – согласился Гордин. – Бог с ней, Борь. Мы вот сейчас ужинать будем. Настя нам что-нибудь вкусненькое сварганит. Она знаешь какая умелица!..
Однако, мечтам этим осуществиться в нынешний вечер было явно не суждено. Настя спешно собиралась в модный клуб «Кабана», где она договорилась встретиться с какой-то своей новой подружкой, а потому от готовки и обслуживания решительно уклонилась.
– Сами, сами, сами! – пропела Настя. – Вы же вдвоём, вам скучно не будет.
Она чмокнула Виктора в щёку, Борьку в нос и весело порхнула к двери.
– Мама не звонила? – успел выкрикнуть Гордин ей вслед.
– Звонила, – выскальзывая в дверь, отвечала Настя, – она там ещё на неделю застряла, на этих Сейшелах. Всё, пока, я опаздываю.
Дверь захлопнулась.
Виктор переглянулся с внуком.
– Ну что ж, сами так сами, – вздохнул он и полез в холодильник.
Спустя полчаса они сидели вокруг стола и с аппетитом уплетали фирменное Гординское блюдо – яичницу с сосисками. Несмотря на присутствие внука, безусловно вносившего определённое оживление в тихую атмосферу квартиры, наглухо отрезанной от внешнего мира новомодными стеклопакетами на окнах, Виктор никак не мог отделаться от тягостного, давящего изнутри ощущения полной никчёмности своего существования.
Нельзя сказать, чтобы ощущение это было чем-то новым в его жизни. Оно возникало периодически, во время его нередких вынужденных простоев, заполненных безнадёжными поисками финансирования и бесконечными пустыми переговорами с весьма далёкими от искусства людьми типа Аптекарева. Рано или поздно в такой период наступал момент, когда Виктору физически не хватало воздуха, аптекаревы двоились и множились перед его уставшими глазами, а театр абсурда, в котором он поневоле участвовал, принимал всё более масштабный вид, заполоняя собою все видимые уголки мироздания.
В подобный момент его не радовало уже ничто – ни новый выпуск на кассетах и DVD «Любви второгодника», ни внезапный