Тайна Тавантин-Суйю. Научно-фантастический роман-предостережение. Валерий Сабитов
всех нас в трусов превращает мысль,
И вянет, как цветок, решимость наша
В бесплодье умственного тупика,
Так погибают замыслы с размахом,
В начале обещавшие успех,
От долгих отлагательств.
Актёры делают своё дело, декорации убеждают, что действо происходит не сейчас, а в иных временах. Гилл двадцать лет назад был уверен, что зрители, посмотревшие спектакль, задумаются о себе и о Барьере-100. Ох уж этот Барьер! Он пленил всё и всех, поработил все мысли и действия. Юношеская уверенность скоро развеялась. Установки сегодняшних рецензентов тоже не совпали с авторскими. Ставка делается на «просвещение» принца.
– Реконструкция из жизни середины двадцать первого века. Автор изменил первоначальное название. Короткое «Гамлет» стало чуть более протяжённым: «Быть или казаться?» Но сцены той несовершенной семейной жизни так же искажены гиперболами, как и…
Это говорит «коллега». Значительным тенором его перебивает некто более авторитетный. Правка идёт по ходу:
– Мы культ семьи давно преодолели. Но в позиции автора угадывается желание реанимировать изжитое. Надо бы ему постараться стать полезнее обществу. Макеты жизни…
Гилл помнит, этот его «макет жизни» не удовлетворил и Элиссу. Она всегда заодно с Консулатом. Как и миллиарды прочих граждан. А ведь в условиях двадцать первого века, в ауре той межчеловеческой энергетики, Реконструкция на площади Куси-пата прошла бы по-иному. Илларион остался бы на месте, и с принцем удалось бы побеседовать безболезненно. «Макет» прилично обрезали, и вместо тридцати минут он продлился не более пятнадцати. Кадм просмотрел показ с неподвижным лицом, подобным идолу Солнца. Позицию своих друзей Гилл знает, интересна реакция принца. Тот смотрит то на экран, то на Гилла, выражение лица непрерывно меняется, и психологической доминанты не определить. Хромотрон тотчас после показа объявил:
– Информация для принца Юпанки. Мумия императора, в соответствии с его желанием и в предложенных им условиях, направляется в столичный Храм Солнца.
На сей раз Хромотрон показал собственное «лицо», предназначенное для эксклюзивных сообщений: бездушная голографическая физиономия, собранная по кусочкам-деталям из фрагментов лиц наиболее уважаемых граждан планеты. Получилась, как говорил Фрикс, «безличная морда» с отталкивающим вкусом нечеловеческой нейтральности. По-видимому, Гилл не смог скрыть своего отношения к комментариям и Хромотрону, так как принц преодолел возникшее желание подойти к нему. И обратился к Кадму. Этого требовал и предложенный Консулатом протокол. Начался спокойный и бесполезный диалог государственных мужей об особенностях государственного устройства. Гектор пожал Гиллу руку и отошёл к галерее муляжей. А Светлана, сбитая с толку высоким этикетом, укоризненно посмотрела на отца и потянула Дымка за ухо к фонтану. Гиллу с Фриксом досталось размышлять о днях ушедших и грядущих, и том, как бы их соединить меж собой наиболее удачно, дабы не умножить