Костик и тайна настоящей дружбы. Истории о счастье, доверии и музыке заката. Елизавета Арзамасова
что это твоя история. Но я так переживал, что решил доверить её родителям. И они нашли твоего друга. Тебе будет звонить Витька.
Дедушка замер минуты на три, уставился в одну точку, потом медленно за телефоном потянулся, взял его двумя руками, сел в кресло. Он так и просидел с зажатым в руках телефоном до самого звонка. А я напротив сидел. И он не попросил меня выйти, даже когда в 15:00 телефон зазвонил. Он в трубку закричал «Витька!» и показал мне жестом «останься».
Я был рядом, пока они разговаривали. Почти час. Наверное, поддерживал их обоих. Дедушка раз сто повторил: «Мы встретимся с тобой! Мы обязательно встретимся!» Когда он закончил разговор, я решил, что мне пора уходить. На прощание задал вопрос:
– Дедушка. Я не обманул твоё доверие?
И он ответил:
– Нет, Костик. Наоборот! Ты лучший друг! И знаешь что? Ведь ты сейчас создаёшь свой собственный круг доверия. Спасибо тебе.
Я попрощался с ним:
– До завтра, дедушка Дима.
3. Про радость и восторг
Я очень люблю радоваться. Хотя по мне это незаметно. Я всегда радуюсь очень тихо. Не знаю, почему так получается. Однажды, когда я не просто радовался, а был прям в восторге, то бегал, прыгал и кричал. Но это особенный случай. Это когда я узнал, что у меня скоро сестра родится.
Хотя в восторг я приходил не раз. Однажды меня охватило такое огромное чувство в картинной галерее. Но было бы странно, если бы я начал прыгать и кричать в таком месте. Меня бы никто не понял, а возможно, даже выгнали. Я там видел только очень тихих и спокойных людей. Не может же быть, что никто, кроме меня, не пришёл в восторг от картин, которые там висят, но ни один человек не кричал и не восторгался громко.
Моя мама умеет очень громко радоваться. Папа не умеет. Наверное, я в папу. А мама всё делает громко. Из-за этого мне неловко ходить с ней в театр. Если маме что-то на сцене кажется замечательным, она аплодирует, даже если все остальные зрители сидят себе тихонечко. А уж если маму что-то в спектакле рассмешило, она тут же громко смеётся, даже если больше никому не смешно. Я сразу оборачиваться на людей начинаю, будто извиняюсь за маму взглядом, но однажды увидел, что некоторым зрителям тоже хотелось бы так же громко радоваться, как моя мама, но они стесняются. И я стесняюсь.
Как-то раз я был один во дворе и видел очень красивый закат. Такой красивый, что не смог молчать! И сидеть на месте не смог! Я начал прыгать и кричать: «О-о-о-о-о-о! А-а-а-а-а-а!» И так громко это делал, что соседка, через минуту появившаяся во дворе, спросила меня: «Костик, ты давно здесь? Ничего такого не видел? Ничего не произошло? А то я ужасный крик слышала». Я, конечно же, сказал, что ничего не произошло, но обманул.
Закат произошёл! Лучший за всю мою жизнь! Яркий! Алый! Солнце было огромное! Садилось невероятно красиво за деревья и за высотки, что за нашим переулком начинаются.
Если бы я не закричал навстречу такому закату, то эта радость просто разорвала бы меня изнутри. Но если бы кто-то увидел, как я кричу, то, наверное, подумал бы, что со мной что-то не так. А со мной всё очень даже так! И в тысячу раз лучше, чем так! Я был