О сущности. Хавьер Субири
Это название также дается a potiori. Сама по себе твердость есть не что иное, как формальный аспект физической актуализации вещи в ее метах; она не имеет ничего общего с постижением. Но так как именно этот формальный аспект умно актуализируется в форме достоверности, мы можем назвать его твердостью по преимуществу.
с) Наконец, меты умно актуализируют реальную вещь в третьем измерении: как меты, «изобличающие» «реальный» характер вещи, или, если угодно, реальность ее актуализации в определенных метах. Ратификация собственной реальности вещи как чего- то актуализированного в метах, изобличающих ее как просто реальную, есть то, что мы будем называть «констатацией». Наряду с измерениями открытости и достоверности реальная истина обладает измерением констатации. Будучи констатацией реального характера вещи, меты актуализируют ее в совершенно определенном формальном аспекте, который мы можем назвать так: «пребывать, бытийствуя» [estar siendo][3], с акцентом на «пребывать» [estar]. Напомним, что stare, «пребывать», иногда принимало в классической латыни значение esse, «быть», но в «сильном» смысле этого слова. В нем оно перешло в некоторые романские языки, где выражает бытие, но не каким угодно способом, а «физическую» реальность именно как «физическую». В результате esse, «быть» [исп. ser], оказалось приписанным почти исключительно к своему грамматическому значению связки. Лишь изредка «ser» выражает глубинное и постоянное, в отличие от ситуативного, которое в таком случае передается через «estar»: например, сказать, что такой-то человек – «больной» [es enfermo], есть нечто совсем иное, нежели сказать, что этот человек «болен» [està enfermo]. Но и этот случай, возможно, не составляет исключения из только что сказанного: исходный мотив здесь вполне различим. Ибо ситуативное – именно потому, что оно ситуативно – заключает в себе «физический» момент реализации, тогда как глубинное и постоянное «ser» означает скорее «способ бытия», а не его «физический» характер. Поэтому выражение «пребывать, бытийствуя», пожалуй, лучше всего выражает «физически» реальный характер, которым наделена всякая реальная вещь и который умно ратифицируется в констатации. Любая вещь, взятая в актуальности ее мет, наделена не только богатством и прочностью, но также тем, чтобы «пребывать, бытийствуя». Стало быть, вещь актуализирована в своих метах в общем аспекте «пребывания, бытийствуя». Отсюда – третье измерение реальной вещи, рассматриваемой изнутри в качестве реальной. Этот характер «физической» реальности есть не «чистая» реальность, как если бы она не включала в себя «то, что́» является реальным, то есть эти определенные меты вещи. Прямо наоборот, речь идет именно об этих метах, в их максимально определенной такости: метах, в которых, как именно в таких метах, вещь обладает «этой» своей физической реальностью. Как меты являются богатством не сами по себе, а лишь будучи взяты в качестве открывающей актуальности, так они являются «пребыванием, бытийствуя» не сами по себе, а лишь будут вз
Сама по себе эта конструкция, образованная глаголом estar («пребывать») и герундием смыслового глагола, означает в испанском языке всего лишь длящееся действие, аналогично временам группы Continuous в английском языке. Поэтому в соответствии с грамматической нормой следовало бы перевести это выражение как просто «быть» или «пребывать», в смысле длящегося пребывания. Но Субири в своем анализе разбивает эту целостную конструкцию на составные элементы, чтобы исследовать их смысл порознь. Отсюда – необходимость столь неуклюжего перевода (прим. пер.).