Уругуру. Алексей Санаев
засело в моей голове.
Когда-то, лет двадцать назад, мне попалась на глаза статья в научно-популярном журнале, повествующая о догонах – негостеприимном народе, обособленно живущем, подобно птицам, в гнёздах на высоких, труднодоступных скалах на юго-востоке Республики Мали в Западной Африке. Эти люди изолированы от всего мира и не пускают к себе чужаков. Они практикуют красочные и сложные танцевальные обряды с использованием десятков видов искусно сделанных масок. Специально для того, чтобы раззадорить читателя, к статье был приложено фото жуткой на вид (и тем более притягательной для меня) огромной деревянной маски. В статье довольно туманно описывались «обычаи жертвоприношений и других сакральных ритуалов». А заканчивалось повествование оптимистичным утверждением, что по большому счёту о догонах мало что известно и «лишь дальнейшие исследования могут пролить свет» на многочисленные тайны этого загадочного народа.
С тех пор прошло чуть меньше двух десятилетий, изменивших до неузнаваемости жизнь как моей страны, так и мою собственную. Я получил несколько высших образований, накупил движимого и недвижимого имущества, защитил диссертацию и сделал карьеру добропорядочного топ-менеджера крупной российской корпорации. Теперь путешествия по миру стали для меня всего лишь видом отдыха, и сердце уже давно перестало взволнованно биться, как раньше, когда я оказывался один на улице незнакомого города.
У меня теперь было целых два загранпаспорта, с удивительной скоростью заполнявшихся визами и штампами, а тайны догонов оставались неразрешёнными, хотя уже по другой причине – из-за отсутствия у меня времени на их «дальнейшие исследования». Я даже почти забыл о них; всего-то и осталось у меня, что память о каких-то мистических ритуалах жителей скал и запрятанный где-то в глубинах письменного стола рисунок деревянной маски, скопированный нетвёрдой детской рукой и потому ещё более устрашающий, чем оригинал.
Статуэтка действительно выглядела необычно. На узкой дощечке длиной сантиметров тридцать, будто специально выстроившись в шеренгу, застыли одинаковые фигурки восьми странных существ. Не то люди, не то животные, они были вырезаны из темного дерева в неестественных позах – на полусогнутых ногах и с поднятыми вверх длинными руками. С первого взгляда непонятно было, сидят эти существа или стоят. И хотя все физические атрибуты человека у каждого из них вроде бы присутствовали, в чертах лица и строении тела было что-то и впрямь нечеловеческое, отталкивающее и одновременно притягательное.
– А что она символизирует? – поинтересовался я у марокканца, не особенно надеясь на вменяемый ответ.
В Марокко, как и во всем арабском Магрибе, принято довольно пренебрежительно относиться к Тропической Африке и её обитателям. Берберы, мавры, туареги – представители белой, европейской расы Северной Африки – уже много столетий смотрят свысока на своих чернокожих соседей, которых они ещё сто лет назад запросто обменивали на каменную соль: по два пласта соли за одного чёрного раба, по одному – за рабыню.
– Да кто их разберёт, – вполне