Китайская мысль: от Конфуция до повара Дина. Рул Стеркс

      Предисловие

      Китай утвердился на мировой арене, располагая небывалым экономическим и политическим могуществом. Марко Поло, венецианский путешественник XIII в., живописал богатства этой обширной империи, ее народы и города, и эти рассказы вошли в сборник, который назвали «Книгой чудес света» (Le Livre des merveilles du monde). Сегодня наши соприкосновения с Китаем и очарованность им стали гораздо более сложными и многогранными. Все больше людей – как дилетантов, так и специалистов – перестают воспринимать Китай как принципиально иную цивилизацию, как место, где бытовые обыкновения и моральные представления переворачивают с ног на голову все, что традиционно дорого той части мира, которая называет себя Западом.

      Необратимо изменилась и карта человеческих путешествий. Прошли те дни, когда, как в XVIII в. – в эпоху Просвещения, европейский интерес к Китаю подогревала лишь горстка миссионеров или когда, как столетием позже, только избранные торговцы, дипломаты и священнослужители делились с Европой рассказами о достижениях и невзгодах угасающей Китайской империи. В сегодняшнем мире любой уважающий себя университет набирает талантливых китайских студентов и исследователей. Китай зримо и незримо ведет торговлю во всех уголках планеты. Товары, услуги и культурные достижения Китая можно получить, увидеть, услышать и попробовать на вкус едва ли не в каждом доме. Молодежь пробует учить китайский язык в школе, университете или на вечерних курсах, движимая тем же любопытством, что привлекало гурманов к китайской кухне задолго до того, как лапша и пекинская утка прославились на весь мир.

      При этом, однако, в наших школах, университетах и СМИ едва-едва складывается элементарное представление о том, как нужно преподносить будущим гражданам глобального мира базовые принципы китайской цивилизации и китайского образа мысли. До сих пор Китай оживал в наших нарративах только в те моменты, когда он либо появлялся на имперском горизонте Запада, либо включался в международную политику ХХ в., либо обзаводился значимой для нас (или даже угрожающей нам) экономикой. На университетских кафедрах философия все еще остается преимущественно греческой; кроме того, если верить некоторым учебным программам, у пятой части населения планеты вообще нет религиозных взглядов. За рамками своих встреч с Западом в глазах многих Китай по-прежнему остается краем чая и каллиграфии, поэзии и фарфора – а также немного странноватого императора. Но у тех, кто по-прежнему готов практиковать межкультурный диалог, основанный на противопоставлении «мы – они», есть повод задуматься: теперь средний китайский подросток или студент намного больше знает о нас, чем мы знаем о нем. Чтобы понять Китай, нам нужно начать мыслить по-китайски.

      Чтение этой книги не требует предварительных знаний о Китае. Она разбита на темы исходя из моих личных предпочтений и приоритетов, на протяжении многих лет оформлявшихся в разговорах со студентами и слушателями. Поступив в университет, чтобы изучать Китай, его историю, язык(и) и философию, многие из моих студентов, как и я сам в восемнадцать лет, не знали, чего им ждать и с чего начинать. Надеюсь, эта книга даст любознательным людям некоторые опорные точки, позволяющие начать собственный диалог с китайскими мыслителями. Читатели, которым не терпится сразу погрузиться в мир идей, могут пропустить первую главу: в ней предлагается общий обзор китайской истории, географии, классического китайского языка, а также описание имеющихся источников. Читатели же, не располагающие временем, могут обращаться к отдельным главам, не соблюдая их порядка.

      Историки, которым недостает собственных идей, обычно изучают историю чужих мыслей. Китайские мудрецы, однако, не таковы. Лучший способ охарактеризовать китайскую мысль – это обозначить все то, чего в ней нет. На страницах этой книги вы почти не найдете теоретических рассуждений о том, как работает человеческий разум, или о том, наличествует ли в мире какая-то иная реальность, помимо нашей. Не будет здесь обсуждаться и то, как соотносятся материя и дух, что такое истина (а тем более логика) и существуют ли такие явления, как ум или знание. Почему? Потому что подобные вопросы (профессиональные философы зачисляют их в разряд эпистемологии и онтологии) не слишком интересовали китайских мыслителей. В классическом китайском языке даже не было слова, обозначающего философию; современный термин «чжэсюэ» был заимствован из японского в конце XIX в. и относился изначально только к западной философии[1].

      Китайская мысль всецело ориентирована на человека и практику