Китайская мысль: от Конфуция до повара Дина. Рул Стеркс
все богатство китайской мысли лишь к истории видных фигур, их работ и влияния на мир идей. Мы не смогли бы оценить всю ее широту и разнообразие и в том случае, если бы полагались исключительно на тексты, которые последующие поколения и ученые назвали философскими. (Кстати, по поводу применимости этого термина даже сами философы не имеют единого мнения.) В трещинах и щелях между глыбами схоластической философии тоже можно обнаружить много интересного.
В конце II в. до н. э. историк Сыма Тань (ум. ок. 110 г. до н. э.), обозрев философскую панораму Древнего Китая, разделил ее на шесть течений. В этом ряду были натурфилософы (инь ян цзя), конфуцианцы (жу цзя), моисты (мо цзя, школа Мо-цзы), софисты или логики (мин цзя, «школа имен»), легисты (фа цзя, законники), даосы (дао дэ цзя). Добавим к этому списку множество других учителей и мастеров, в том числе военных стратегов, и мир мысли в Древнем Китае превратится в «сто школ» (бай цзя). (Числительное «сто» зачастую служило эквивалентом понятия «много».) Большинство учебников – как восточных, так и западных – остаются под влиянием этой парадигмы. Термин же «сто школ» обрел самостоятельную жизнь. Мао Цзэдун, запуская кампанию «ста цветов» в 1956 г. («пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ»), вдохновлялся образом древнекитайских бродячих полемистов, но вскоре оборвал короткую жизнь этого движения, сочтя, что нездоровая критика пагубна для его личного авторитета.
Но и без Мао в рамках концепта «ста школ» признавались самые разнообразные мыслители, которыми изобиловал Китай классического периода. Будет справедливым назвать наиболее влиятельными из них конфуцианцев, даосов и легистов. Впрочем, древнекитайскую мысль не так-то просто свести к аккуратно разложенным по полочкам «школам». Такой подход предполагает, что идеи принадлежат конкретному человеку, что их можно приписать одному мыслителю или одному тексту. В последнее время ученые ставят под сомнение само понятие философской школы, поскольку оно ничуть не помогает разобраться в том, как идеи в Древнем Китае распространялись и становились частью канона. Они, как правило, передавались через поколения учителей и учеников, которые сообща занимались изучением и комментированием определенных текстов. Но, как мы убедимся далее, в реальности и сами идеи, и тексты, в которых они сохранялись, не отличаются упорядоченностью, а иногда и вовсе представляют собой гибридную помесь разных теорий. Идеи могут взаимодействовать самыми непредсказуемыми и оригинальными способами. Приписывание их той или иной школе вряд ли поможет нам постичь их смысл. Стоит также иметь в виду, что мы располагаем довольно ограниченной информацией о жизни и свершениях многих, если не большинства, ключевых китайских мыслителей. Поэтому не всегда удается представить ту или иную мысль в качестве прямого изложения слова или текста одного конкретного человека.
Тем не менее некоторые