Багдадский Вор. Ахмед Абдулла
собственная воля сильнее, чем воля всех богов, сложенная вместе!
Когда рано утром Лесная Вода посетила монгольский лагерь, она заверила Вонг К’ая, что, оставаясь монголкой до мозга костей, она сделает все от нее зависящее, чтобы содействовать монгольскому принцу. Теперь она снова оказалась здесь; смешавшись со свитой и подойдя к Вонг К’аю, Лесная Вода прошептала ему секрет розового дерева и пророчество предсказательницы.
– Эти арабы, – сказала она презрительно, – суеверны. Они верят в такие знамения.
– Десять тысяч раз «спасибо»! – ответил Вонг К’ай. – Изысканные и очаровательные дары достанутся тебе, когда Чам Шенг воткнет штандарт Золотого Дракона с Пятью Когтями в стены Багдада! – И, войдя в паланкин принца, он передал своему хозяину сообщение рабыни: – Божественное Величество, суеверие принцессы сосредоточено на ее розовом дереве. Постарайтесь дотронуться до него.
Паланкин был огромен. Он возвышался на мраморной платформе, спереди и сзади к нему вели широкие лестницы, сотня краснолицых воинов несла его на своих плечах; он напоминал китайскую пагоду, увенчанную остроконечным куполом. Стены пагоды были сделаны из малахита и яшмы, резные сплетенные спирали напоминали цветки сливы и тростники, шатаемые ветром; золотой купол украшали кристаллы, слоновая кость, белый и зеленый нефрит, турмалин и агаты в форме огромных, извивающихся драконов. Паланкин окружали татарские, монгольские и маньчжурские всадники, каждый ехал под флагом, окрашенным в соответствии с его племенем или кланом. Там было знамя Белого Тигра, знамя Красного Тигра, Лазурного Дракона, Пурпурного ярлыка, Возвышенного Союза и сотен других; и превыше всех остальных знамен выделялись, поддерживаемые двумя желтокожими священниками, знамя Будды Западного Рая и знамя Будды Света Безмерного.
Итак, процессия вошла во двор, пока глашатай халифа объявлял царственного гостя:
– Чам Шенг, Великий принц монголов, король Хо Шо, хан Золотой Орды, хан Серебряной Орды, Правитель Ва Ху и острова Вак.
– Рожденная Небесами! – закричала Земзем. – Посмотрите, посмотрите…
– Ох!
Паланкин остановился. Его передняя дверь широко распахнулась; медленно, величественно глазам собравшихся предстала высокая, худая фигура, облаченная в малиновый атлас с вышитым на правом плече золотым драконом с пятью когтями, с резным нефритовым скипетром в левой руке; Чам Шенг сошел по лестнице в сад.
Когда Зобейда увидела его, она содрогнулась. Его лицо было маслянисто-желтым, с высокими скулами; в его узких, фиолетово-черных глазах был жестокий, бесстрастный свет, как у человека, который видел слишком много опасности, смерти и разрушений и никогда не чувствовал жалости, стыда и печали.
– Ох, ужасно! – рыдала Зобейда. – От него у меня кровь стынет в жилах!
И она дрожала, словно в лихорадке, пока пронзительный, торжествующий смех Лесной Воды переходил в кашель, пока тонкая, ироничная улыбка изгибала ее бескровные губы, а принц монголов, как будто бесцельно,