Роза в уплату. Эллис Питерс
Мальчикам и девочке Сесили исполнилось соответственно десять, восемь и шесть лет, а крошка Найалла была самой младшей и общей любимицей. Сейчас все четверо, свернувшись клубочками, как щенята, спали на чердаке на своих набитых сеном тюфяках. Поэтому взрослые могли спокойно поговорить, сидя в комнате за сколоченным из досок столом.
Для Найалла прошедший день был удачным. Он отлил новую пряжку для пояса Джудит, вычеканил на ней узор, отполировал ее – и был доволен своей работой. Когда завтра Джудит придет за пряжкой, возьмет ее в руки и радость вспыхнет в ее глазах, он будет вознагражден. А пока почему бы не остаться переночевать в уютном доме, встать на рассвете, выйти в свежеумытый мир и отправиться по зеленой траве домой?
Найалл спал крепко. На рассвете его разбудил птичий гомон, веселый и пронзительный. Сесили уже поднялась и хлопотала на кухне: она приготовила ему завтрак – немного хлеба и эль. Сестра была моложе Найалла, крепкая, здоровая блондинка, счастливая в замужестве, прирожденная хозяйка, очень любящая детей. Неудивительно, что оставшейся без матери племяннице жилось у нее очень хорошо. Стьюри отказывались брать у Найалла деньги на содержание девочки. «Что значит еще один птенчик в переполненном гнезде?» – говорил Джон. Действительно, благодаря его трудам семья была вполне обеспечена. Маленький манор Мортимера процветал: дом был крепкий, поля давали хороший урожай, лес расчищен, маленькая роща окружена глубокой канавой, чтобы не забредали олени. Для детей лучше места не придумаешь. И все же Найаллу всегда трудно было, возвращаясь в город, оставлять здесь девочку, и он приходил сюда так часто, как только мог, боясь, как бы малышка не стала забывать, что она его дочка, а не младшая сестричка детей Стьюри.
Найалл отправился в путь. Утренний воздух был влажным и теплым, дождь прекратился, похоже, несколько часов назад. На траве еще блестели капли, а там, где земля была голой, она уже впитала влагу и начала подсыхать. Первые длинные косые лучи солнца пронизывали кроны деревьев и расчерчивали землю рисунком из чередующихся полос света и тени. Воинственность птичьих песен смягчилась, они утеряли свою страстность, стали более деловитыми и спокойными. У птиц тоже было полно птенцов в гнездах, и родители целый день трудились, принося им корм.
Первая миля пути проходила по краю леса, там, где начиналась вересковая пустошь с редкими деревьями. Потом Найалл вышел к деревушке Брейс-Меол, а от нее – на хорошо утоптанный проселок, что по мере приближения к городу расширялся, превращаясь в дорогу, по которой могли ездить телеги. По узкому мостику Найалл перешел Меол и оказался в Форгейте, неподалеку от каменного моста, соединявшего предместье с городом, и мельничного пруда на краю аббатства. Найалл пустился в путь очень рано и шел быстро, так что, когда он добрался до Форгейта, там еще только просыпались и лишь некоторые хозяева и работники уже поднялись и принимались за работу. Все они приветливо здоровались с проходившим мимо Найаллом. В монастыре еще не звонили к заутрене, из церкви