Игра на пределе чувств. Джули Дейс
к столешнице, складываю руки на груди.
– Это больше совет, чем вопрос.
– А не говоришь ли ты это, чтобы я не делал шаги в сторону Одри?
Трэв ухмыляется себе под нос.
– Цени наличие здоровых ног.
– Ты всегда всем угрожаешь?
– Ага.
Чего ожидал? Я – не девчонка, не питаюсь иллюзиями на его счёт. Кросс мил в случае необходимости, а такие «ситуации» случаются крайне редко. До сих пор не понимаю, что разглядела Одри, как и многие другие, а может, всё совсем иначе, и мы видим только то, что он позволяет увидеть. В конце концов, он просто холоден к вниманию, а не груб к девушкам. По отношению женского пола Трэв всегда оставался сдержанным и достаточно обходительным, чего не сказать о нас – парнях – с нами не утруждается выражаться вежливо. Пассивная агрессия всегда была направлена на Одри, и сейчас понятно, по какой причине. Он свихнулся на ней, а мы все становимся безумцами, когда с отчаянием желаем чего-то или кого-то. Хотя признаю, наивно думал, что Одри пробудит его мягкую сторону к другим.
– Мой мальчик готовит для меня завтрак, – Рэй входит в кухню ленивой походкой и заглядывает за плечо Трэва. – Можешь не украшать и не тащить в постель, я уже тут.
– Отсоси.
Я смеюсь.
Трэв не поменяется, даже если сообщат, что это последний день его жизни. Ставлю сотню, он окончательно расхрабрится с большей уверенностью послав всех и всё на хрен.
– Он бесится, потому что его динамит Одри, – поясняет Рэй, как будто по части Кросса вообще требуются объяснения.
– Правда, что ли? – Интересуюсь я. – Почему?
– Потому что не ваше дело, – жёстко отрезает Трэв без намёка на юмор.
Ничего удивительного.
– Опять обидел её?
Жалею о вопросе в следующее мгновение, как только серебристые глаза врезаются в меня, словно остриё кинжала. Я набираюсь не иначе как спартанского духа и говорю:
– Мы живём под одной крышей, рано или поздно узнаем. Стены тонкие.
– У её отца нелёгкий период, кретин, – Трэв больше обращается к Рэю, нежели ко мне, но так или иначе, оповещает каждого присутствующего. – Недавно был инсульт, сейчас он лёг проходить обследование. Она не будет влетать сюда с песнями и плясками. А теперь заткнитесь на хрен и больше ничего не спрашивайте.
Я не считаю нужным что-то говорить. Трэв не тот, кому нужна словесная поддержка и моральное сопровождение. Причина его скверного расположения духа последние несколько дней приобрела уважительную причину. Одри переживает за отца. Он переживает за неё. Круг замкнулся.
Слабо бью его кулаком в предплечье, тем самым выразив немое «всё наладится». Позитивный настрой Рэя тоже скатился в задницу.
– Прости, мужик, не знал, – говорит он. – Тупо вышло.
Трэв не отвечает. Он даёт молчаливый кивок.
Я опускаю глаза на мобильник, лежащий на столешнице, и думаю, стоит ли написать Одри. Но отклоняю идею спустя минуту размышлений. Она никому ничего не говорила, виду не подала, что переживает, нацепила на лицо маску деланного спокойствия, а это означает лишь одно: она не желает,