Принцесса Екатерина Валуа. Откровения кормилицы. Джоанна Хиксон
брошью с бриллиантом размером с утиное яйцо.
Ее кавалер, Людовик Орлеанский, выглядел не менее блистательно: высокий красавец с выступающей челюстью, длинным царственным носом и мерцающими серыми глазами. Его камзол украшали изображения дикобразов, шитые золотой нитью и сверкающим гагатовым бисером; длинные иглы дикобраза на причудливом головном уборе негромко постукивали в такт шагам. Позже я узнала, что дикобраз был символом Людовика Орлеанского. Герцог любил, чтобы все и всюду его узнавали.
Завороженная великолепным зрелищем, я позабыла, что следует немедленно убраться из виду, и теперь мне оставалось лишь опуститься на колени. Екатерина и Карл, крепко вцепившись мне в юбку, спрятались позади меня. Впрочем, волноваться не стоило: королева Изабо не обратила на нас ни малейшего внимания. Она отвела взгляд от герцога и воззрилась на Мишель, которая замерла, прижав книгу к груди, словно щит.
– Принцесса Мишель? – досадливо осведомилась королева глубоким голосом с баварским выговором. – Ты ведь Мишель, верно?
Спрашивает она! Насколько я знала, за девять лет королева видела Мишель всего дважды.
– Подойди ближе, дитя! – Изабо сделала нетерпеливый жест.
Стоя на коленях с опущенной головой, я краем глаза увидела, как потертый край юбки Мишель двинулся вперед. Принцесса с удивительным самообладанием преклонила колени перед матерью.
– Ах, разумеется, ты Мишель. У тебя мои глаза. Это твои братья? – Королева повела рукой в сторону Людовика и Жана и удовлетворенно кивнула в ответ на шепот Мишель: «Да, мадам». – Ну конечно! Чьим еще детям позволено играть в саду королевы Жанны? Но ты ужасно выглядишь! Где твой гребень? А вуаль? И что это за наряд?! Давно пора сменить эти тесные и грязные лохмотья. О чем думает твоя гувернантка? Как она позволила моим детям выходить в таком виде?
Мишель густо покраснела. Ее лицо выражало смесь страха и стыда. Я ждала, что она назовет имя мадам Лабонн, но она только гулко сглотнула и помотала головой. Возможно, девочка понимала, что ее всевластная мать никогда не поверит, что гребень в детской давно лишился почти всех зубцов, у детей нет чистой одежды, гувернантка же, запершись в своих покоях, считает монеты, которые ей удалось не потратить на августейших подопечных.
– Тебя не обучили манерам? – раздраженно спросила королева, не дождавшись ответа. К счастью, гневного взрыва не последовало. Изабо пожала плечами и повернулась к герцогу: – Вот и славно. Юным девушкам молчание пристало. Как по-вашему, мессир, подойдет ли она вашему сыну? Он еще совсем ребенок. Кто знает, возможно, наши птенчики вместе вырастут в прекрасных лебедей!
Людовик Орлеанский наклонился и затянутой в перчатку рукой приподнял подбородок Мишель. Глаза девочки расширились, будто у испуганного котенка. Герцог отпустил ее и улыбнулся:
– Ваша дочь, мадам, – само совершенство. Как и вас, ее невозможно не любить. Разумеется, мой сын ее полюбит.
– Вы