Язык цветов из пяти тетрадей. Михаил Синельников

Язык цветов из пяти тетрадей - Михаил Синельников


Скачать книгу

      Но станешь ты нести отныне

      В себе самом издалека

      И немоту, и зной пустыни,

      И тонкий голосок песка.

      «В степи так много лошадей…»

      В степи так много лошадей —

      Гнедых, саврасых и – небесных,

      Белея, мчащихся над ней

      И тающих в лазурных безднах.

      Увеличеньем повторив

      В круговороте над равниной

      Крутые торсы, вихри грив,

      Поток табунный и единый.

      Земное взяв за образец,

      Как будто бы для жизни вечной,

      Плывущих из конца в конец

      По небу степи бесконечной.

      «Спешит, наращивая темпы…»

      Спешит, наращивая темпы,

      Зелёный поезд средь степей.

      О, этот путь от сизой Эмбы —

      Кустарник ржавый и репей.

      И взгорбок новый за ложбиной,

      И белизна солончака…

      О, этот путь прямой и длинный,

      Завоевания тоска!

      А вот и первые деревья!

      Под ветром клонится елань,

      И обрывается кочевье,

      И всюду Русь, куда ни глянь.

      И, может быть, в закатных странах

      Истаешь вся, как рухнул Рим,

      Но твой имперский полустанок

      В живой душе несокрушим.

      «Как украли пистолетик…»

      Как украли пистолетик,

      Вызывавший зависть в детях,

      Как нахлынул дикий зной

      И засох на грядке цветик,

      Слон сломался заводной,

      Так и годы полетели

      Нескончаемых потерь…

      Ну, опомнись! Неужели

      Этой детской канители

      Не хватает и теперь?

      Но ведь сумрак лишь приснился…

      Всё что было на веку:

      Лёгкий шарик в небо взвился

      И кораблик в путь пустился

      И уплыл по арыку.

      «То беркут на руке киргиза…»

      То беркут на руке киргиза,

      То тюбетейка, то лампас,

      То крест и золотая риза,

      На чьей-то панихиде бас.

      Припомню и поименую

      Всех, всех, кого издалека

      На улицу мою родную

      Швырнула властная рука.

      Мать власовца, семья уйгура,

      Сектант блаженный, зоркий вор

      И ссыльный князь, смотревший хмуро,

      И благодушный прокурор,

      И шалашовка в затрапезе…

      Давно их нет, и я один

      Стою, как в грёзах Пиранези

      Среди возлюбленных руин.

      Но детство и судьбы причуда —

      Тянь-Шаня сизая гряда —

      В мой поздний мир текут оттуда

      И не иссякнут никогда.

      Предание

      Туземцев тюбетейки и треухи,

      И среди них продавленный картуз —

      Сутулый, после зоны тугоухий,

      Прошёл скрипач, былой любимец муз.

      Расцвёл урюк, я дочитал былины…

      Мне говорят, что мимо князь идёт.

      Запомнились его костюм холстинный,

      Рука, со лба стирающая пот.

      Какой он князь! Он состоит в артели.

      Взывают Первомая рупора

      И авиамодели пролетели.

      В душе иная музыка с утра.

      А эта машинистка, как ни странно

      (Столь неопрятна, от жары смугла),

      Любовницей степного атамана

      Давно, до первой высылки была.

      Мое преданье всё неимоверней,

      Хотя оно не столь уж и старо.

      Чуть светится и в накипи, и в черни

      Серебряного века серебро.

      «Трубит горнист побудку пионерам…»

      Трубит горнист побудку пионерам.

      Хребты блеснули в сизом серебре.

      Я знаю, что еще в тумане сером

      Сейчас киргизы едут по горе.

      И я всхожу на верхнюю дорогу

      Что сыростью лесной осенена

      И длится по тяньшанскому отрогу

      Перенося в другие времена.

      Арба стрекочет, мимо проплывая.

      Перетекают всадники с детьми.

      О, эта жизнь иная, кочевая!

      Не нужно ей излишнего – пойми!

      Свои


Скачать книгу