Метастазы. Александр Андреевич Апосту
внутрь, – Лекарство быстро действует. Правда, у неё эти приступы случаются чаще и чаще.
– Мне сказали, что каждый вечер.
– Организм пожирает сам себя.
Назар промолчал.
– Насколько мы всё-таки беспомощны в его делах и задумках. Убивает, когда хочет. Ломает и радует, когда хочет.
– Здесь будто живет что-то, помимо неё, – высказался про опухоль с бледным лицом Назар.
– Да. Но она молодец. Держится стойко.
– Очень. Такая веселая.
– Всё, что остаётся – это быть сильным. На другое люди повлиять не могут.
– Не всегда хватает сил.
– Надо вечный источник найти.
– Вера?
– Хотя бы.
– Ты сам веришь?
Илья задумался.
– Да. Я верю. На моем месте это трудно, но я верю.
Его круги под глазами становились темнее, а кожа на теле прозрачнее.
– Когда тебя лишают тела, молодости, возможностей, дружбы, любви , справедливости, понимания, тогда ничего не остаётся, кроме как черпать счастье и надежду из Бога. Ты просто начинаешь верить и всё. Насрать, что ты обманываешь самого себя. Насрать, что Бога то, может, и нет. И вообще ничего нет. Насрать, потому что, когда ты исчезнешь и исчезнет всё, что ты любил, уже точно будет абсолютно ничто не важно.
– И ты счастлив?
– Да. Я нашел свой путь. Банальный, самый используемый. Знаешь, ещё по какой причине я верю, что Бог есть?
– Почему?
– Чтобы при встрече плюнуть ему в лицо. И заставить перед людьми извиниться.
Назар усмехнулся:
– Думаешь, он это сделает? Ему либо всё равно, либо мы для него в роли игрушек на детской песочнице.
– Думаю, если он хороший человек, как о нём все говорят, то он обязательно извинится.
– В том то и дело, – положив аккуратно руку Алексеевны на кровать, сказал Назар, – что он не человек.
– То, что каждый человек здесь переживает, ему в его радужных снах не приснится.
Тут неожиданно Маргарита Алексеевна начала петь. Сначала тихим хриплым голосом, а потом громче и чётче. Глаза глядели на мужчин, их не покидало опустошенное выражение. Назар забеспокоился, но Илья улыбнулся и шепотом произнёс:
– Она всегда начинает петь, когда начинаются сильные боли. Опухоль шевелится, а она поет ей назло. Так борется.
Назар, замерев, слушал прекрасное и одновременно самое что ни на есть грустное пение. Прекраснее и грустнее всего, что есть на этом свете.
– Человек намного сильнее бога, – подтвердил слова Илья, развернулся и уехал.
…
Парень вышел из палаты, когда Алексеевна закрыла глаза. Капельница медленно капала, её должно было хватить надолго. За окнами уже стемнело. На часах 11 вечера. Хоспис погрузился в сон. Назар шёл вдоль палат. Илья лег в койку прямо в одежде. Лиля, свернувшись калачиком, сопела под одеялом. Старик, услышав, что к нему пожаловали гости, отвернулся и уперся лицом к стене.
Медбрат проходил мимо заключительной двухместной палаты. Соня спала, а вот Никитична