Дочь полка 2. Дана Перловская
решили уйти или подождать? Девочка прислонила левую ладонь к губам и почувствовала солёный привкус. Она, наконец, посмотрела на руку и вздрогнула. Её задели пулей. Кожа порвалась между большим и указательным пальцем. Тут с опозданием пришла жгучая боль. Катя вжала подбородок в грудь и тихо застонала, изо всех сил пытаясь подавить в себе звук. «Дышать», – вспомнила совет раненного солдата она. Сказать – то легко, а вот сделать – другой вопрос. Девочке хотелось закричать, но ситуация не давала этого сделать. Завопишь – получишь пулю. Тогда боль будет уже совсем другая. Тем временем, кровь лилась рекой и остановить её было трудно, да и времени на это не было. Катя поджала губы, на ватную куртку упали две крупные слезы. «Прекрати!» – приказала себе она. – «Ты же боец!» Она поглядела на дрожащую раненную руку. Алая кровь медленно стекала на рукав. Это завораживало, гипнотизировало. В голову пришло ещё одно жуткое понимание – «если Катя сейчас не сообщит о немцах, то такая же кровь, только в ещё больших количествах, прольётся по железнодорожным путям и вагонам поезда». Всё сейчас зависит от неё. Это было ужасно. Ужасно и страшно осознавать такую ответственность, тем более ребёнку. Понимать то, что если не сделаешь – могут погибнуть люди. Она пододвинула руками к себе ноги. Они совсем не слушались. А нужно было бежать в лагерь. Нет, не бежать. НЕСТИСЬ! Тело снова охватывает эта проклятая истерика, эта дрожь. Катя упёрлась ладонями в ствол дерева и стала медленно подниматься, изо всех сил пытаясь побороть эмоции. Снова выстрел. Девочка остановилась в полуприседе и всхлипнула. Колени затряслись ещё сильнее. На этот раз затишья не было. Со вражеской стороны стала доноситься отдалённая эмоциональная речь. Слов было не разобрать, но нетрудно было догадаться о том, что они с таким выражением явно не прозу там читают. Немцы ещё надеются её убить. А может проверяют, есть ли ребёнок там или нет? Фрицы не знали точно где она. Нужно было двигаться. А то так будет продолжаться долго.
– Давай! – дрожа, шептала девочка. – Беги! Беги! Беги!
Но ноги, словно онемели, и не хотели двигаться. Катя с трудом сделала шаг, за ним последовал второй. Дальше ходьба сразу сменилась бегом. Наконец тело стало слушаться. Послышалось ещё три или четыре отдалённый выстрела. Опять пострадала ни в чём неповинные стволы елей. Никогда так девочка не была благодарна зарослям. Она бежала, что есть мочи. Перед глазами проносились деревья. Ноги так и норовили выскочить из сапог. И снова это ужасное чувство. Чувство, что место, в которое хочешь попасть, не приближается, а только отдаляется. Но она добежала. Теперь нужно было встретить кого-нибудь из взрослых. Но практически все солдаты сейчас бьются с немцами. В медпункт идти не стоит – там только раненые, а врачам нельзя отвлекаться от операций. Нет, нужен был кто-то другой. Катя хрипя от бега, оглядывалась, надеясь найти хоть кого-нибудь. Её взгляд упал на их повара – Максима Рубцова, который в данный момент хозяйничал на полевой кухне, как и полагается