Собрание сочинений. Лидия Сандгрен
катастрофа, чтобы люди поняли, насколько это опасно»), нынешнем правительстве («печальное, но логичное следствие обезвоженных и замшелых социал-демократов») и собственном опыте работы на заводе («на конвейере»). Выяснив, что новый жилец изучает философию, Андерс спросил, что он думает о Марксе, и, услышав правильный ответ («понять политическое и философское развитие двадцатого века без этого мыслителя невозможно»), вроде бы немного успокоился.
Густав, присутствовавший на этом первом общем ужине, всё время молчал. Неважно, что он думал – он мог соглашаться и скандировать первомайские лозунги, надеясь на скорую погибель капитализма, как и предрекает ему материалистическая диалектика, – но Густав просто застыл и погрузился в себя, точно его в любой момент могли поставить к стенке. Он сидел, ковырял вилкой свою чечевицу и пил лёгкое пиво. Андерс рассказывал о своей недавней попытке замариновать морковь.
От Каптенсгатан до обиталища Густава на Мастхуггет пешком было не больше получаса, а, если срезать путь, то и вовсе минут десять. И всё равно они могли не видеться неделю или даже больше.
– Ты же можешь приехать сюда, – говорил он, когда Мартину удавалось поймать его по телефону.
«Сюда» означало к нему в школу, и Мартин иногда приезжал. Густав показывал свои последние работы, они пили грог и ели особые здешние бутерброды с домашним сыром. Рано или поздно к ним присоединялись валандские приятели, и разговор всегда крутился вокруг местных скандалов или преподавательских интриг.
– Уже уходишь? – спрашивал Густав без особого огорчения.
Однажды они договорились встретиться, только вдвоём, а Густав опаздывал. Мартин ждал его на Йернторгет. Стоял ранний апрель, и по прошествии солнечной недели Мартин сменил пальто на чёрный шерстяной пиджак, но сейчас было очень ветрено и с неба свисали тяжёлые угрожающе низкие тучи. Мартин несколько раз обошёл фонтан. Спросил у какой-то дамы, сколько времени. Густав опаздывал на десять минут. Потом на пятнадцать. Двадцать. Упали первые капли дождя. Мартин направился к телефонной будке. Набрал номер телефона, стоявшего в коридоре школы, и через несколько гудков услышал запыхавшийся голос:
– Да, алло? – На заднем плане раздавались голоса и звучала музыка.
– Это Сиссель? – Ему показалось, что он узнал однокурсницу Густава.
– Да, с кем я говорю?
– Это Мартин, Мартин Берг…
– Привет, Мартин! – Голос звучал радостнее, чем обычно. Может, она всегда так разговаривает, когда выпьет, только сам он ни разу не общался с ней в достаточно трезвом виде, чтобы это оценить.
– А почему ты не здесь?
– Э-э-э… А Густав там?
– Да, хотя подожди, он только что ушёл за льдом. Сказать ему, чтобы он тебе перезвонил?
– Спасибо, не надо.
Сиссель сказала ещё что-то, утонувшее в общем шуме и смехе, и повесила трубку. По окнам будки хлестал дождь. Мартин прошёл пешком три остановки. В квартире никого не было; Андерс уехал на практику