Филфак. Алиса Гордеева
достану и экскурсию по комнате проведу.
– Откуда достанешь? – настороженно уточняю, хотя ответ и так лежит на поверхности, просто никак не находит места в моей голове. – Почему ты пельмени в чайнике варишь?
– Потому что на кухню идти влом, – пожимает плечами Миша. – Тут, пока они варятся, я кучу дел успеваю переделать. А там стоять над ними надо, чтобы не убежали.
– Куда не убежали?
– Да хоть куда, – хмыкает Петухов и с гордым видом достает из чайника нечто бесформенное и склизкое. И это меня Шестаков хотел в психушку отправить. Видел бы доктор, что за стенами больницы творится!
– Тут же как, – на полном серьезе продолжает Петухов, – чуть недосмотришь за харчами, и их обязательно кто-нибудь слопает. Недоваренное, сырое, пересоленное – не важно, главное, что на халяву. И самое обидное: никто даже спасибо не скажет.
С нескрываемым отвращением наблюдаю, как Миша перекладывает в тарелку жалкое подобие пельменей. Ладно, их внешний вид пострадал от неправильного приготовления, но что с запахом? Почему пельмени из мяса воняют просроченной рыбой?
– А чай ты как пьешь?
Не в силах больше смотреть, как из чайника выныривает еда, начинаю изучать комнату. Маленькая, с засаленными обоями и грязно-кирпичным линолеумом, она забита небрежно брошенными вещами: не первой свежести одеждой, горой потрепанных учебников и таких же конспектов; на стене висит гитара советских времен, а дверца обшарпанного шкафа держится на честном слове и вот-вот отпадет.
– Для чая есть кипятильник, да и чайник можно ополоснуть. – Петухов на мгновение оборачивается и смотрит на меня как на дурака. – Тоже проблему нашел! В крайнем случае всегда можно в гости к кому-нибудь зайти и под шумок не только чайком обзавестись, но и чем-нибудь более сытным.
– Ладно, – отмахиваюсь от соседа и иду к отведенной для меня кровати, узкой и какой-то хлипкой на первый взгляд. Серое узорчатое покрывало аккуратно прикрывает неровный матрас, усердно продавленный посередине, а тонкие металлические ножки, проеденные рыжими пятнами ржавчины, немного косят, словно отговаривают меня даже близко подходить к шаткой конструкции. И как на этом можно спать?
– Забавный ты парень, Илюха! – бросает мне в спину Петухов, продолжая громыхать ложкой по металлической поверхности чайника. – Вот вроде память потерял, а на кровать все так же с недоверием смотришь.
– Спать на этом опасно для жизни.
– Ты потому и сбежал?
– Сбежал? – Не рискнув сесть на это ржавое недоразумение, подхожу к столу: лучше задохнуться от пельменного амбре, чем ненароком сломать спину.
– Ну да! – Стараниями Петухова перед моим носом вырастает тарелка с переваренным тестом. – Ты ж заехал сюда в конце августа, вещи раскидал и исчез.
– А ты? – Стараюсь не смотреть на еду, если это вообще позволительно так назвать.
– Я? – Выловив еще дюжину пельменей, Петухов берет чайник и заливает содержимое своей тарелки бульоном. – Так я в этой комнате третий год живу.