Под спудом тайны. Сергей Дмитриевич Юров
дни в усадебном парке. Причиной смерти был удар ножом в сердце. Кто это сделал?.. Из каких побуждений?.. Кому вздумалось убить человека самой обыкновенной наружности, незлобивого, можно сказать, тихоню, сочинявшего незамысловатые стишки?.. Крестьян он не гнобил, работами сверх меры не обременял. С помещиком, приверженцем взглядов английского экономиста Адама Смита, был в ровных отношениях, тот ценил его за деловую хватку, честность, добропорядочность. Нашел приказчик общий язык и с молодой хозяйкой имения, не имел никаких проблем с соседними землевладельцами. Так кто же поднял на него руку?.. Кто пролил кровь?..
– Опять, Осип Петрович! – возмутился Зацепин. – Что вы, право, за человек? Размазываете, ни везете, ни едете!..
– Хорошо, хорошо, нашли убийцу. И знаете, кто учинил расправу над бедным приказчиком?.. Его же хозяин, тот самый помещик! Вот так-то. Обличила лиходея запись в дневнике, который велся им с юношеских пор. До сих пор помню следующие строки: «Трет. дня нашел в доме записку с откровен. мадригалом, посвящ. моей супруге. Автор стишков явно перешел границы дозволенного. Вчера увидел, как Наденька посылает воздуш. поцелуй пр-ку. Так вот кто автор мадригала! А, может, я уже числюсь в рогоносцах?! О, подлость людская!.. Death to the scoundrel!» То есть, смерть негодяю!
Когда эта запись была найдена, помещик не стал отнекиваться и юлить, признался, что смертельный удар в сердце служителя нанес именно он. Совершить столь отчаянный шаг его заставили ревность и обостренное самолюбие… Вот такие разыгрались страсти в отдельно взятом имении… Ну, довольно воспоминаний. Кто, господа, намерен взглянуть на тело?
Первым желание изъявил Хитрово-Квашнин. Обследовав раны, он дотошно изучил одежду убитого, взглянул на часы и украшения, проверил карманы, что-то поднял с земли. Потом над трупом склонился, сопя и отдуваясь, Иванов, за ним – Зацепин. Последним осмотрел несчастного француза Беклемишев.
– Тело можно забирать с места преступления! – скомандовал старший заседатель, прикладывая к взмокшей шее носовой платок. – Нечего ему здесь валяться.
– Куда прикажите везти убиенного, ваша милость? – спросил приземистый рыжий крестьянин, выставив перед собой носилки.
– А-то не знаешь! – рявкнул Иванов неприятно-резким тоном. – В усадьбу Черновых, где он и обретался все последнее время!
– Виноват!.. Известно, дело мужицкое, темное… Где нам знать…
– Не рассуждать!
Крепостные погрузили мертвого на носилки и, косясь на ершистого поручика, поспешили прочь с прогалины к стоявшей на обочине лошади с телегой. Вайнгарт снял очки, проморгался и посмотрел на старшего заседателя.
– Что скажете, Панкрат Фомич?
Тот скривил губы и демонстративно хмыкнул.
– Тут и гадать нечего, француз поплатился за свое волокитство. До Петродара доходили слухи, что он уж больно развязан с замужними дамами. Россия не Франция, у нас с этим строго.
Губы доктора тронула едва заметная усмешка,