Следствие сомбреро. Ричард Бротиган
сдержать. Никогда больше не станет она встречаться с писателем, каким бы чувствительным, обаятельным, находчивым или забавным он ни был. В конечном счете они того не стоят. Эмоционально чересчур затратны, чересчур сложен ремонт и уход. Все равно что завести дома пылесос, который все время ломается, а починить его может только Эйнштейн.
Она хотела, чтобы следующий ее любовник был веником.
Бар
Он посмотрел на часы. Половина одиннадцатого. Он не мог ей позвонить, поскольку знал, что она с другим мужчиной: наслаждается его телом, тихонько стонет под ним… и любит его.
Его тело заштормило от исполинского вздоха, после чего он сел на диван. Он хотел разобраться. Она была мозаика из тысячи кусков, и они кувыркались у него в голове, точно в сушилке прачечной.
Какие-то мгновения голова его была одновременно прошлым, настоящим и будущим, и его мысли о японке формы не имели. Потом лейтмотивом горя начали всплывать ее волосы. Он всегда любил ее волосы. Он был как-то даже повернут на ее волосах. Мысли о ее волосах, какие они долгие, и темные, и гипнотичные, складывали кусочки мозаики, пока он не вспомнил, как с ней познакомился.
Два года назад, шел дождь.
В бары она ходила нечасто.
В тот вечер она закончила работу и устала, но две сослуживицы уговорили ее пойти с ними в бар неподалеку, где тусуется молодежь.
Он сидел в этом баре и ужасно тосковал. Он нередко ужасно тосковал и, не задумываясь, рассказывал другим людям, как ему тоскливо. Таскал эту мину с добродушием креста.
Развернувшись на барном табурете, очень пьяный – не чуждое ему состояние, – он увидел, как она сидит за столом с двумя женщинами. Все три в белом. Судя по виду, только что с работы.
Она была прекрасна.
Волосы собраны в узел на макушке, совсем по-японски. Она почти не притронулась к стакану. Слушала, как две другие женщины разговаривают. Одна разговаривала много и с наслаждением пила то, что перед ней стояло.
Азиатка была очень тихая.
Он на нее уставился, и несколько секунд она глядела на него, а затем опять стала слушать, что говорят женщины.
Может, она меня узнала, подумал он. Иногда женщины его узнавали – к его же благу. Его книги были очень популярны и продавались на каждом углу.
Он развернулся к бару и заказал еще выпить. Это надо обмозговать. Трезвым он очень стеснялся. Ему необходимо сильно напиться, чтобы клеиться к женщине. Попивая из стакана, он раздумывал, достаточно ли пьян, чтобы подойти к столику, где сидит азиатка, и рискнуть с ней познакомиться. Он обернулся, но она уже на него смотрела. Это его сбило, и он опять отвернулся к бару, а уши его смущенно горели.
Нет, он недостаточно пьян, чтобы к ней клеиться.
Он поманил бармена, и тот подошел.
– Еще? – спросил бармен, глядя на всего лишь полупустой стакан.
– Двойной, – ответил юморист.
Лицо бармена не дрогнуло, поскольку он был очень хороший бармен. Отошел, принес виски. Когда он вернулся, юморист уже допил свой полупустой стакан. Через минуту двойной