Театр. Ксeния Таргулян
давно пришелся удар, постепенно, пугающе медленно, наливалась кровью. Тело слабо дергалось от боли.
Саймон прикинул, достаточно ли этого. Убедился, что здесь нет камер. Глухие стены вокруг говорили, что всё в порядке.
Единственный здоровый глаз жертвы тем временем мутнел, и стоны стихали, оставляя лишь сдавленный бессознательный плач. Саймон спросил себя: а стоит ли? Одна мысль о том, чтобы оставить мальчишку как есть и уйти, разъярила его нутро. Стянув балаклаву на нос и небрежно отведя в сторону изуродованное лицо несчастного, он смачно приложился к шее – и пил, почти захлебываясь соком, не в силах растягивать блаженство, как подросток в постели.
Он вышел из пустынного подъезда и, разве что не шатаясь, побрел по каменному лабиринту. Маска убрана в карман, следы крови с рук и рта тщательно стерты. На самом деле они стерты кое-как, но в мерцающем фонарном свете ночных улиц – кто что заметит.
Надо было двигаться к метро, пока оно еще не закрылось, но Саймон плелся куда глаза глядят, и ночь дышала ему в лицо жарким июлем. Ароматы лета заглушали даже городское зловоние.
Разноцветные вывески облепляли стены зданий, но большинство заведений было рассчитано на более дневных гостей. Это не даунтаун с его круглосуточными клубами и притонами.
Наконец в глаза Саймону бросилась неоново-розовая приманка Wi-Fi под названием очередной забегаловки. На дверях значилось, что открыто до полуночи. Колокольчики звякнули, и он вошел.
– Сколько за интернет? Какой пароль?
Получив ответы, Саймон устроился с планшетом за столиком в уголке.
Как же сейчас удобно с этим. «Впрочем, – Саймон безрадостно посмеялся над собой, настойчиво тыкая цифры на дурном дешевом экране. – Как будто я знал другие времена. Рожденный в эпоху интернета… летать не может».
Он сосредоточился на кончиках пальцев и заставил густую мертвую кровь в них согреться. Планшет наконец отозвался на прикосновения. Зайдя в сеть, Саймон написал нанимателю, что «дело сделано».
Вскоре в закусочную вошли веселые парень и девушка, заказали пиццу Барбекю. Запах разогретого теста, мяса и соуса ударил в нос.
Саймон прокручивал в голове сегодняшнее избиение. Хруст костей, крики и образы вспыхивали в памяти, точно сцены из кино. Одна часть Саймона смотрела на них отстраненно и надменно, как бы пожимая плечами и говоря: «А я тут при чем?» Другая воспламенялась и требовала продолжения. И только разум сухо констатировал, что садизм – это, пожалуй, неправильно.
Смеющаяся девушка скручивала пиццу трубочкой и довольно эротично откусывала, строя глазки своему парню. Саймон наблюдал за ней краем глаза, всё еще слыша стоны в глубине сознания и поражаясь тому, как легко их игнорировать.
– Через десять минут закрываемся, – объявил толстый мужчина, планомерно убирая остатки еды в холодильники.
Стоило ему озвучить это, как звякнули бубенцы входной двери, и сутулая женщина в белом платье тревожно заглянула в помещение.
– Закрыто, – сообщили ей.
Взгляд дамы остановился на Саймоне, и, напряженно вглядываясь в него, она подошла. Саймон осмотрел ее в ответ, не зная, что предпринять. Ей было около пятидесяти на вид – такая ухоженная немолодая женщина, знающая себе цену, одетая со вкусом. Сильный запах духов не давал понять, человек она или…
– Похоже, вас я ищу?
– Простите?
– И вы простите. Со мной бывает…
Ее взгляд блуждал, но всякий раз, когда падал на Саймона, он ощущал ее внимание почти физическим касанием. Он присмотрелся к ее шее и убедился, что жилка не бьется. Незнакомка – сородич. Он поднялся из-за стола и предложил ей вместе выйти.
По улице уже разлилась прохлада.
– Я где-то видела ваше лицо… – довольно убежденно произнесла женщина, когда они побрели прочь от кафе.
– Может быть, «Отвечай по делам»? Сериал…
Сперва она непонимающе нахмурилась, но вдруг в ее взгляде расцвел живой интерес:
– Вы что, актер?
– Ну, в прошлом…
– Серьезно? – пергаментная кожа дамы складывалась в узоры мелких морщинок, меняясь подобно калейдоскопу при любой мимике. – Я, к сожалению, не смотрела этот сериал. Вы где-нибудь еще играли?
– Это единственная громкая роль. Ну, как «громкая»…
Внутри нарастало колючее раздражение – неизменный спутник Саймона с тех самых пор, как он умер. Особенность клана.
– А как вас зовут? Или сценический псевдоним?
– Саймон Гретт.
Она повторила его имя с долей изумления.
– Вот откуда я вас знаю. Неофит клана дикарей?
Саймон не сдержал горький смешок. Как это было наивно и нелепо! Внутренний зверь снова заворошился.
– Действительно, мэм. Один из сотни в этом городе.
– Не обижайтесь, пожалуйста. Я обязательно посмотрю сериал, – заверила она с почти чувственной страстью в голосе.
– Да что,