Театр. Ксeния Таргулян
обожанием по поводу ее неопубликованных романов и сценариев. «Я понимаю тебя, – говорила она. – Я понимаю, что ты хочешь сказать этим. Я чувствую так же, как ты».
Так что, черт возьми, изменилось? Почему в последние годы понимание и дружба сменились этим холодным презрением, которое Сара к тому же не стесняется проявлять перед всем сообществом? Что за радость показывать всем и каждому, что твое дитя – бездарное ничтожество…
Сара смерила ее напоследок многозначительным тяжелым взглядом – и ушла. Широкие косы подскакивали на спине.
Оглушенная внезапным звоном в ушах, Адалин стояла без движения. Обида и отчаяние клокотали в ней. Холодная густая кровь застыла комом в венах, и мерзотная смесь слабости и гнева прокатилась по телу.
Возвращаться в Элизиум? Немыслимо.
…Адалин пришла в себя на светофоре. Ее автопилот остановился на красный, но поехать на зеленый забыл, и теперь ей сигналили сзади. Доехав до ближайшей развилки, Адалин поняла, что меньше всего сейчас хочет следовать привычным маршрутом. Она свернула налево, а минут через двадцать припарковалась у городского парка. Там было тихо, но слабый запах добычи буквально манил вглубь по мощеным дорожкам. Мужчина в дешевом костюме распивал виски из горла. Не думая о последствиях, Адалин легко познакомилась с ним и на долгие минуты присосалась к артерии.
Он дремал на скамейке, забывшись, как сам того и желал, а Адалин…
«Сука! Как она могла?! Как ты могла?!» – «Успокойся…» – «Ты такая же шлюха, как все! Ты убила меня!» – «Это ложь!» – «Старая шлюха! Проклятье! У вас нет ни мозгов, ни чувств!» – «Я тебя не слушаю», – «Проклятые оболочки! Вы созданы, чтобы мучить мужчин. Я-то знаю!» – «Да кто тебя мучает?» – «Всю жизнь! Исчадия ада вроде тебя!»
С трудом держась верного направления, Адалин плелась обратно к автомобилю. Казалось, вести в таком состоянии будет невозможно. Она приютилась за рулем, сжала виски, и вскоре голос затих.
Весь путь до дома Адалин провела, переживая о сире и ее вечном недовольстве. Идея о том, что Сара может завести другое дитя, сводила с ума. Да стоило просто представить лицо этой рыжей ведьмы, как сердце сжималось в спазме острой ненависти. Выжимая максимум из своей легковушки, Адалин буквально мчалась в родное убежище.
А что насчет трех Офелий, героинь ее драмы? Не шлюхи ли они? Элизабет Сиддал – жалкая наркоманка. Офелия Шекспира… суицидальная стерва! С какой стати вообще кто-то должен сопереживать им?
Последняя Офелия – сама Адалин в некотором смысле – что ж…
Всё это никуда не годится! Всё это надо переписать!
Остаток ночи прошел в судорожной работе над сценарием, и уже на рассвете, мучаясь головной болью, Адалин разослала коллегам сообщение о срочном сборе завтра вечером.
Глава 3. Репетиция
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно