Воспоминания. Ксения Левашова-Стюнкель
был театр. Театр самый разноплановый, и традиционный репертуарный, и экспериментальный, и радикально-новаторский. Вероятнее всего, что Левашова работала в качестве художника не с одним спектаклем, но достоверные сведения и материалы сохранились лишь о постановке «Авантюра мистера Даун», осуществленной в 1926 году в театре импровизации «Семперантэ», к которой были сделаны эскизы декораций, костюмов и гримов[7]. В письме В. Масютина от 19.XII.1927 упоминается книга о детском театре, которую он посылает с комментарием: «М. б. используете» – это косвенное свидетельство насущного интереса Ксении Эрнестовны к актуальному тогда театральному искусству.
«Из эпохи 1920-х» – так называется глава мемуаров, рассказывающая о появлении одного случайного заказа: женщина просила написать могилу своего мужа, предлагая в качестве оплаты курицу-наседку и тринадцать яиц – богатый гонорар по меркам того времени. Художница с удовольствием исполнила работу и, учитывая вкусы заказчицы, насытила ее необходимыми мещанскому глазу «говорящими деталями»: точные надписи, даты, избыточно распустившиеся цветы и т. п. Но здесь старательную исполнительницу поджидала неожиданность, вдова отказывалась принять картину: «Ведь вы это на смех, ведь могила-то вся ровная, а у вас она в ногах шире, в голове уже, да разве так делают?» Пришлось отказаться от законов линейной перспективы, исказить верный рисунок и обменять здравый смысл на перспективу заполучить столь ценный куриный выводок.
В 1928 году, когда Советская Россия еще была страной с полупрозрачными границами, Ксения Эрнестовна помогла своему другу детства в организации его выставки в залах Академии Художеств в Ленинграде. Выставка работ Василия Масютина была открыта 19 декабря в Музее Академии, намеревался приехать и автор, но бдительность художественных властей не позволила этого сделать. Оставшийся анонимным чиновник из Москвы – «некто в сером» – приехал в Ленинград и провел там разъяснительную беседу, напирая на то, что художник Масютин якобы белый офицер и враг Советской власти. В результате выставка была открыта только для художников и совсем ненадолго, а по ее окончании больше пятидесяти листов гравюр бесследно исчезли, в чем Ксения Эрнестовна всегда винила себя и свою невнимательность.
Мемуары Левашовой прерываются, к сожалению, на 1920-х годах, далее ее жизнь и творчество описываются в формах совсем иной литературы: официальные письма, справки, служебные записки, заявления, газетные заметки и, что ценнее всего – следуя внутрицеховым критериям, – каталоги, судя по которым, она ежегодно показывала свои работы на крупных выставках московских художников. Один из последних официальных документов в этой бумажной череде был выдан в 1955 году Ксении Эрнестовне для начисления пенсии. Сухим канцелярским языком подытожено: «Справка. Левашова К. Э. работает в области искусства более 20 лет. Художественно-творческая деятельность в области изобразительного искусства – основной источник ее средств к существованию».
РГАЛИ. Ф. 2324. Оп. 1. Ед. хр. 132.