Помост у реки Роны. Дарья Ивановская
но на следующий день, как новая волна из океана, в город приходят другие. При этом, словно противоречивая женщина с синдромом жертвы, Женева стремится приютить как можно больше беженцев, следуя политике ООН и Красного Креста. И как вишенка на торте – частные университеты, набитые чужеродными студентами, с наглым понтом расхаживающими по улицам, испытывают у женевцев последнюю каплю терпения, и даже свежий воздух уже не в силах утешить их.
Сегодня тратить время на трамвай было чревато еще большим опозданием, Валя взяла такси.
Университет находится на окраине города, в районе Bellevue, что переводится как «Красивый вид». Стоимость такси могла показаться немыслимо высокой не только для провинциального российского города, но даже для Москвы (там за эти деньги хотя бы можно было вызвать «майбах» с услужливым водителем, а не терпеть вредного швейцарца на старом «рено»). Хотя в Женеве могло и повезти – вдруг за тобой подкатит новенькая «тесла»? Но повлиять на тип транспорта могли только швейцарские небеса.
Сразу после скрытых за гигантскими заборами загородных вилл и турецкого ларька с круглосуточным кебабом открывал свои стеклянные двери университет. На его долю тоже нашёлся симпатичный зелёный холм, где возвышался каскад корпусов, окружённых лесом. Сердце универа – кафетерий с уличными столиками и гигантское ветвистое дерево, будто сошедшее с экрана из фильма «Сонная Лощина». Дерево – первая любимая модель всех студентов с курса фотографии.
Такси Вали прибыло к университетскому входу. «Ну что ж, с богом», – благословила сама себя Валя, посмотрев на уже припаркованный красный «хаммер».
Глава вторая. Они подожгли Фрэнсиса
– Какой же он мудак. Что у тебя за зачёт, Мусти?
– «C» с минусом, выведенная его ядовитой желчью.
Валя сидела за уличным столиком университетского кафе. Рядом негодовал из-за оценки маркетолога Мустафа – толстый юноша из Сирии и, прикрыв темными очками всегда довольное жизнью лицо, откинулся на спинку стула Алекс – красавчик из Нью-Йорка. Кажется, он загорал.
Валя, насупившись, рассматривала свой тест с жирной буквой D в финале страницы. «Да чтоб ты рухнул с Альп на своем “хаммере”…» Молчаливая злость была готова взорваться молниями из рассерженных глаз.
В кафетерии нельзя было сесть куда тебе захочется. Все столики были поделены между собой как государства, и за нарушения границ ногу чужака могла сожрать сумка Биркин по умопомрачительной цене из кожи кровожадного крокодила. Поэтому, держа кофе в руках, прежде всего нужно было найти своих.
Отдельно друг от друга обитали азиаты, европейцы, русскоговорящие, арабы и стол № 4 – там был микс отовсюду. К азиатам никто не совался, у них обычно происходило нечто странное. Всегда просто одетые европейцы снобливо фыркали в сторону расписанных лейблами русских и украинских див. Те же сидели у леса за большим столом и курили тонкие сигареты. К ним было разрешено подсаживаться: