Призраки прошлого. Михаил Михеев
Но ты аккуратнее. А то ляпнешь какую-нибудь хрень, и получится, как с нашим прапором в учебке.
– В смысле?
– Понимаешь, со мной вместе призывался один парнишка, интеллигентный-интеллигентный. Филолог, аспирант. Что-то с диссертацией у него не срослось – и попал он к нам. Так вот, буквально в первый же день прапорщик сказал: «Был у меня в роте один хрен…» А этот умник его поправил: «Не в роте, а во рту». Так потом неделю ходил с подбитым глазом. Это я к чему. Поверь, за ней… – Сергей кивнул в сторону усмехающейся сестры, – не заржавеет вломить ничуть не хуже.
Трумэн, чье владение русским было далеко от совершенства, филологических тонкостей не понял, а вот Кобрин разом загрустил. Машка, слышавшая эту байку уже не в первый раз, деловито хмыкнула и потерла кулак. Лисицын выдержал театральную паузу и махнул рукой:
– Ладно, господа, хватит заниматься ерундой. Давайте подумаем, как ее назад отправить.
– Э-э, я не поеду…
– Да куда ж ты, милая, денешься? Или ты думаешь, тебя кто-то с нами отпустит? Ты даже не знаешь, куда мы…
– Знаю, – перебила его сестра. – Уши у меня есть, а разговаривали вы в полный голос.
Это да, уши у нее на месте. И слух эльфийский, то есть абсолютный. Даже удивительно, что вместо фортепьяно она в свободное время лабает на гитаре, а год назад Сергей буквально со скандалом запретил ей играть в какой-то подвальной рок-группе.
– Тогда тем более должна понимать, что никто тебя туда не пустит.
– А кто мне запретит? У меня тамошнее гражданство с рождения, и никто его не отменял.
– А то, что там власть за это время раз восемь сменилась, и никого, кроме орков, считай, не осталось, ты подумала? Они таких, как ты, очень любят. Или жареными, или во все щели. А бывает, и то, и другое…
– К сожалению, она права, даже если не права, – вмешался Трумэн. Все удивленно повернулись к нему.
– Говорят, русский язык загадочный, – осторожно заметил Сергей. – А вот я тебя не понимаю…
– Мы на английской базе. Если о твоей сестре узнают… В общем, я даже не представляю, какие могут быть последствия и чем все обернется. Ее необходимо вывезти отсюда, причем тайно. А значит, она полетит с нами, другого варианта нет. Только, Мария, тебе придется добираться до места в том же ящике. Потерпишь?
– Долго терпела. Справлюсь.
– А вот там уже можно будет думать о том, как тебя домой сплавить, – мстительно добавил Кобрин. – Я договорюсь в посольстве…
– Нет!
– Да, – ответили все трое в один голос.
– Но я… – тут она повернулась к брату, и глаза ее предательски заблестели от слез. Безотказное средство, только не сейчас. – Сережа, ну…. Мне что, так и расти тепличным цветочком?
– На подвиги тянет? – холодно поинтересовался Лисицын.
– А если да – тогда что?
Вызов в ее голосе звучал явственно. Не хватило ей смирения, чтобы продолжать изображать расстроенную грубыми мужланами девочку. Теперь перед Лисицыным сидела прежняя Машка, прохиндейка и язва. Восстановление ее душевного равновесия, конечно, радовало. А вот