Прокаженные. История лепрозория. Георгий Иванович Шилин
надел очки, пристально взглянул на молодого человека и подумал: «Какой же я тебе товарищ, – у меня скоро дочь такая будет». Но ему понравилось лицо юноши. Он улыбнулся:
– Здравствуйте, батенька, здравствуйте… Откуда это вы пожаловали к нам? Садитесь.
Молодой человек сел.
– Ну, рассказывайте, чем я могу служить вам?
Молодой человек двинулся на стуле и покраснел не то от приятельского тона доктора, не то оттого, что не мог подыскать для ответа нужных слов. Потом улыбнулся, и от улыбки виднее стал белый пух на верхней его губе.
«Вот тебе и товарищ», – подумал Туркеев и снова улыбнулся. Робевший юноша сделал вдруг очень серьезное лицо, сжал губы и переложил свой портфель со стола на колени. «И что он носит в этом портфеле?» – подумал Туркеев, вообще питавший ненависть ко всем портфелям.
– Кто ж вы такой будете, молодой человек? – спросил он.
Тот опять двинулся на стуле и сделался еще более серьезным.
– Я – инструктор комсомола, – сказал он.
– Инструктор комсомола? Странно…
– И ничего странного нет, – обиделся молодой приезжий, – разве вы никогда не слышали об инструкторах комсомола?
– Слыхать-то я, батенька мой, слыхал, но странно мне: кого же это вы в лепрозории инструктировать приехали?
– А разве, гражданин доктор, – подчеркивая слово «гражданин», произнес молодой человек, – комсомол не имеет права инструктировать советский лепрозорий?
– Я не возражаю и на права ваши не посягаю, но все-таки мне интересно знать: кого же это вы инструктировать приехали?
Комсомолец вскинул на Туркеева подозрительные глаза. Ему казалось, что доктор нарочно прикидывается непонимающим, хотя сам хорошо понимает все это.
Туркеев на самом деле не мог понять – на кого должны распространяться в лепрозории инструкции, привезенные молодым человеком. Тогда тот, приняв позу настоящего ревизора, сказал тоном, не допускающим никаких возражений:
– Вы все прекрасно понимаете, и мне нечего вам объяснять, вы должны подчиниться – вот мой мандат, выданный райкомом.
– Подчиняюсь, подчиняюсь, батенька мой, но вы мне извольте все-таки ответить: кого ж вы, наконец, хотите инструктировать? Меня, персонал или больных?
– Всех. У вас же есть комсомольская ячейка? Так вот всех комсомольцев – и больных и персонал.
– Вы, наверное, шутите, батенька, а у меня и времени нет для таких шуток.
– Нисколько не шучу.
– Но у нас – все беспартийные, и нет ни одного комсомольца.
– Странно, как же это так, советское учреждение, а партийных и комсомольцев – нет?
– Вот и удивляйтесь, а если я говорю – нет, значит – нет.
Молодой человек подумал и сказал:
– Вот поэтому-то здесь и надо больше всего проводить работу.
– Какую?
– Комсомольскую, партийную работу, гражданин доктор.
– Прежде всего – ясность: среди кого должна вестись