Кукла Баю-Бай. Джоди Ли Мотт
ничего себе! – восхищалась Антония, разглядывая столовую так, будто это Гранд-Каньон. Её разбухший рюкзак – розовый котёнок – небрежно болтался на плече. Интересно, она вообще его сегодня снимала? У сестры буквально разбегались глаза, она вертела головой, как автомат для поливки газонов. – Этот зал точно больше, чем в моей старой школе!
Каким-то чудом мне удалось пережить первые уроки, оставаясь практически незамеченной, и никто ко мне особенно не придирался. Мне даже посчастливилось выдернуть Антонию из толпы у самых дверей класса и притащить в столовую до того, как соберётся очередь. Перед нами всего семь человек. Я закрыла глаза и постаралась выровнять дыхание.
«4576, 4576, 4576, 4576», – повторяла я про себя. Это был код моей кредитной карты, который я набирала на кассе, чтобы получить бесплатное питание, – такой же, как в прошлом году. Но не тут-то было.
– У нас тут свой стол? Или можно садиться где захочешь? А они готовят пиццу пеперони? – вопросы сыпались быстрее, чем я могла на них ответить. Собственно говоря, я и не пыталась отвечать Антонии. Я просто взяла из стопки подносы для неё и для себя и поставила их на металлические стойки.
Теперь перед нами оставалось всего четверо учеников. На моём подносе сиротливо стояли раскисший гамбургер и тарелка с зеленоватой картошкой. Зловоние чистящего средства для пола и пригоревшего жира, скопившегося, наверное, с 1964 года, смешивалось с какими-то химическими запахами. От этих испарений начинал плавиться мозг – что вполне объясняло многие особенности нашей средней школы.
Антония всё ещё самозабвенно болтала то об одном, то о другом. Я решила, что, пока она не сопротивляется и послушно идёт, куда я веду, пусть трещит сколько хочет. Позже я найду какое-то объяснение тому, почему никто не садится вместе с нами, почему я не поднимаю глаз от подноса – только чтобы посмотреть на часы – и почему ни с кем не общаюсь.
«4576, 4576, один гамбургер, одна тарелка зелёной картошки, одна порция горошка, стакан молока, одна вилка, одна салфетка, ввести код, пройти к круглому столику, сесть, поесть, ждать, 4576, 4576…»
От нетерпения меня колотил озноб. Ещё пять минут, и мы сядем. Ещё тридцать семь минут, и обед закончится – иногда поесть удаётся, иногда нет. Если не удаётся, меня потом меньше мутит. Ещё девяносто четыре минуты – и закончится школьный день. Ещё двадцать пять минут – и за нами с шипением закроются двери автобуса. А потом через шестнадцать часов пытка начнётся снова.
Ой-ёй-ё-о-о-ой.
4576, 4576, 4576, 4576…
– Люси, Люси, Люси, – Антония опять пищала в полный голос и дёргала меня за рукав, – а какой из столов твой? Ну скажи мне! Где вы сидите с подругами?
– Подругами? – раздался голос из хвоста очереди. – Какими ещё подругами?
«Нет-нет-нет, пожалуйста, нет!» Не нужно оборачиваться, чтобы узнать шипение Мэдисон. А презрительное фырканье, сопровождавшее каждое ядовитое слово, наверняка издавали Эшли с Греттой. Я старалась не слушать, но слова всё равно достигали ушей и ввинчивались прямо в мозг.
– Кто же станет дружить с Тухлоединой?