Скрипка неизвестного мастера. Нина Дашевская
мешало говорить, голос не слушался.
– Ты садись лучше сюда, – и Таня заботливо усадила его на диван, – здесь лучше слышно. Я всё время здесь слушаю – вот так, сюда ухом!
Он послушно прислонился головой к стене.
– Грейся, – улыбнулась Таня, набросила на него зелёный плед и сунула в руки горячую чашку.
На чашке был рыцарь в доспехах, а в чае медленно кружилась долька лимона.
И тут началась музыка.
Это было даже нечестно: вот так, без предупреждения… Он был не готов – не успел выставить копьё, опустить забрало! Лишь успел удивиться, что никогда прежде не видел своего врага в лицо, вернее, никогда не слышал.
Ведь оказалось, что концерты по телевизору и неприветливые портреты композиторов в школьном кабинете музыки – это всё не то. Вернее, это вообще ничего!
Выходит, он никогда раньше и не слышал музыки. Чтобы вот так, просто скрипка – и просто за стенкой. И чтобы просто дедушка…
Это потом он понял, что играл на скрипке совсем не Михаил Соломонович, а смешной его студент Сашка Волков. А тогда Кешка об этом не думал. Он вообще ни о чём не думал – как будто кто-то подошёл к нему, взял за руку и повёл за собой. И Кешка пошёл. Пошёл без оглядки, не думая – на край света, в огонь и воду! И идти ему было хорошо.
Кешка очнулся, когда за студентом Сашкой хлопнула дверь. Он увидел у себя в руках остывшую чашку. Таня сидела за столом, грызла ручку и, кажется, не обращала на него никакого внимания.
Кешка нарочно громко отхлебнул остывший чай. Таня подняла голову:
– Ну что, согрелся?
Кешка кивнул и сказал, разглядывая чашку:
– Тевтонский рыцарь восемнадцатого века…
– Ух ты, а я не знала никогда…
Кешка испугался, что Таня сейчас заговорит о музыке. Спросит что-нибудь вроде этого: «Ну что, понравилось?»
Но она не спросила.
Пора было собираться домой.
Пока Кешка в прихожей натягивал куртку, опять вышел Михаил Соломонович:
– А обувь твоя, брат, не высохла ещё. Могу только свои предложить – я тебе и носки шерстяные дам, доковыляешь как-нибудь, всё лучше, чем в мокрых!
Он протянул Кешке кроссовки размера этак сорок третьего. И Кешка поразился – как этот человек, скрипач, Учитель – может думать о каких-то Кешкиных мокрых ботинках!
Таня вышла его проводить на лестницу.
– Кеш… А это, значит, неправда? Мне Тигр говорил про тебя… Говорил – ты музыку не любишь…
– Это правда, – упрямо ответил Кешка.
И добавил не очень твёрдо:
– Музыку я не люблю.
И помчался вниз по лестнице, не дожидаясь лифта, чтобы не думать – зачем он так сказал?
На улице уже стемнело. Снег растаял. Кешка, загребая носками огромных кроссовок, шёл домой и думал – как бы ему хотелось вернуться в этот дом, подняться по этой лестнице! Увидеть этого человека. И услышать это…
Взвизгнули тормоза.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен