Жанна д'Арк из рода Валуа. Марина Алиева
души не стоит того, чтобы из-за неё терять корону и целую жизнь.
– Матушка, простите меня! Простите! – снова рыдал Шарль, уткнувшись в колени герцогини. – Я всё испортил и себе, и вам! Больше никогда, никогда… Буду слушать только вас! И первенца, который будет у нас с Мари, назову Луи в честь вашего супруга, упокой Господь его светлую душу, потому что собственный отец от меня отказался! Давайте прогоним де Жиака, чтобы все тут поняли – только вы.., только ваше слово…
– Мы не будем никого прогонять, – успокаивающе погладила его по голове мадам Иоланда. —Де Жиак предан вам, уже хотя бы потому, что никто больше не захочет оказать ему покровительство. К тому же, он очень богат… Не разбрасывайтесь людьми, Шарль. Нам сейчас дорог каждый, способный предоставить в ваше распоряжение хотя бы сотню воинов, и хотя бы сотню салю на их содержание…
Но тут за первым ударом последовал второй. Горькое известие, что сразу после подписания тройственного договора в Труа, Генри Монмут вступил в Париж бок обок с их королём и приветствовался так же, как он, повисло над Пуатье чёрной тучей. Тут уже не следовало пренебрегать никакими средствами, и мадам Иоланда, в отчаянии махнув рукой, позволила герцогу де Бар оправить письма нескольким расположенным к нему кардиналам, состоящим на службе у правящих монархов Европы, а сама села писать герцогу Бретонскому.
«Ничего другого мне не остаётся, – думала мадам Иоланда. – Ещё немного, и Монмут потребует вернуть английской короне Прованс и Анжу! Мой Анжу, который я отдам только со своей жизнью! Но, если заручиться поддержкой герцога.., если не отступится Карл Лотарингский.., если удастся призвать под свои знамёна уже обиженных англичанами Дюнуа, Алансона, сказочно богатого де Ре… Нет, мы ещё не загнаны в угол настолько, чтобы перестать бороться! Пусть лучше Монмут сам десять раз подумает, прежде чем требовать от меня чего-то!».
Она не рассыпалась в любезностях, прибегая к обычным в делах уговоров уловкам. С предельной откровенностью мадам Иоланда сообщила Жану Бретонскому, что нуждается в его поддержке и предлагала внести недостающую часть выкупа за его брата – Артюра де Ришемона – всё ещё томившегося в плену у герцога Бэдфордского.
Но полученный ответ едва не лишил её всякой надежды. Герцог благодарил за предложенную помощь и выражал уверенность, что обрадует её светлость сообщением о готовящемся освобождении мессира де Ришемон. «Дело в отношении брата уже улажено – писал Бретонец, – он будет отпущен под честное слово. А по возвращении намерен заключить брачный союз с Маргаритой, сестрой убитого герцога Бургундского. Как Вы понимаете, это акт милосердия и дань преданной дружбе, потому что, мадам Маргарита, (если Вы, конечно, помните), приходится вдовой безвременно умершего дофина Луи, с которым мой брат был очень дружен…».
– Спасибо, что не написал «законного дофина Луи», – с досадой пробормотала мадам Иоланда, отбрасывая письмо.
Ей