О чем шелестит девочка на море. Сергей Лысенко
говорю я военным. – Она сама меня похитила!
– Это не он… Идиоты! Это не наш самбист.
Старший уходит. Сразу же гаснет свет.
Пронесло. Мы обнимаемся на радостях. За нами наблюдает лишь ночь – в темном кителе, украшенном звездами.
Утром начинается новый день. Земля кланяется солнцу, всё ниже и ниже, пока не оказывается под ним. Всем хорошо и тепло, даже вода нагревается. Из коробок домов высыпаются люди, задираются к волнам, задирают головы к небу, с которого льется жемчужный свет.
– Ты куда собрался? – спрашивает девочка.
Я подсовываю вместо себя Олёшу и бегу купаться с Гекльберри и Алексейчуком.
– Если ты утонешь, – кричит девочка, – я стану вдовой. А я не хочу быть вдовой…
Сегодня на пляже «Курортный» в результате неосторожного поведения на воде погиб тридцатилетний мальчик. Водолазы вытащили его слишком поздно для медиков. Личность утопленника устанавливается, родители разыскиваются…
Нет, мама, это не Алексейчук…
– Надо было слушаться маму, – говорит Алексейчук. – Не лезть к этой девочке, не провоцировать её. А теперь она женит нас на себе и заставит делать детей.
– Помолчи, – говорит Гекльберри.
Снова этот шепот. Девочка-ведьма. Колдует на полную масть.
В Черном море белый парусник, на его мачтах двенадцать канатов, на тех канатах ангелы. Они поют, воспевают и молодых благословляют. Созрело для любви сердце мое. Пленен мой суженый. Пускай же гарбий принесет нам счастье и удачу, а все невзгоды лежат в пучине морской – за тремя замками булатными, тремя заклятиями Господними, тремя печатями Соломоновыми. Слово мое крепко как камень, светло как солнце, неудержимо как волна. Аминь! Аминь! Аминь!
Море выбрасывает нас на берег. Мы прикатываемся к ногам девочки… Похитители и пленники, заложники и захватчики. Сегодня ты жертва, завтра – агрессор. Патти Хёрст? Не, не слышал. Одни хотят убить, другие хотят любить. Если не полюбим, она убьет нас?
Если я не стану супругой ему, то не подобает мне лечить его.
– Я оставлю один струп, – шепчет девочка, – для подстраховки.
Что такое? Крымский синдром? Третий день в плену у гор, четвертый день – у моря. Какая ещё свобода? Тут свобода равна неволе. Вся природа на стороне девочки, а значит, и на моей стороне. Понятно, что я подчиняюсь. Я слушаюсь девочку, как маму… Как самого себя. Мне хорошо с ней, меня всё устраивает.
– Подурачились, и хватит, – говорят мне друзья.
Алексейчук и Гекльберри ловко связывают меня. Олёша скулит в сторонке.
Искатели и свидетели.
– Что вы делаете?
Я так удивлен, что даже не сопротивляюсь.
– А ты разве не понял?
– Вы охотники за головами? – спрашиваю я.
Они кивают головами.
– Мы доставим тебя назад и получим вознаграждение…
Игрушки…
Шоколадки…
Таблетки…
– Девочка будет против, – говорю я. – Она вам отомстит.
– Поживем – увидим, –