Хищники царства не наследуют. Ирина Владимировна Соляная
из дому, что все близкие его скоропостижно умерли, что лечился он в психиатрической клинике, которая потом сгорела. Да и сам, вроде бы, интернатский и бывший мент… Говоря о Балыкове, чаще упоминали его бессменных помощников – Табеева и Горшенёва, заменивших ему семью и друзей. Дьявольская троица существовала в замкнутом круге. Ни баб, ни пьянок, ни скандальных происшествий. Зацепить их было нечем, не торчало ни ниточек, ни хвостиков, и это Инне Викторовне не нравилось. Балыков заинтересовал её, как филателиста – редкая марка.
Мещерякова уже исполнила поручение о допросе, москвичи удовлетворились её «отпиской», отказали в возобновлении уголовного дела. Из головы «Сладкий папа» не уходил никак, к тому же мать Давлетовой с маниакальным упорством ходила в отдел милиции, как к себе на работу. Угрожала и плакала, настаивала на том, что в деле разобрались плохо, что Балыков всех москвичей купил, а заодно и Мещерякову с её гнилым руководством. В итоге начальник отдела попросил Инну снова допросить Балыкова, чтобы сделать окончательную отписку для полусумасшедшей Давлетовой. Инна позвонила Балыкову, и тот неожиданно пригласил её к себе домой. Инна также неожиданно согласилась.
Особняк Балыков выстроил себе на окраине Солнечногорска, неподалеку от корпусов кондитерской фабрики. Забор упирался в густой березовый подлесок, а тот живописно спускался к реке. Создавалось впечатление, что и березняк, и речка тоже находятся во владении «Сладкого папы». За Инной приехал простой служебный автомобиль с фабрики и привез прямо к дверям особняка. Внешне дом был самым обычным: трехэтажный, добротный, без внешней вычурности. Но когда Инна вошла в холл, то невольно раскрыла рот. Все стены украшала смальтовая мозаика на библейские сюжеты. Мало того, что это было баснословно дорого, это было еще и кощунственно. Справа гостей встречал карикатурный змей, держащий в пасти румяное яблоко, и косила глазами носатая Ева, прикрывавшая исполинскую грудь косами. Слева виднелась фигура Христа посреди пустыни, а его плечи фамильярно обнимал бес, сильно напоминавший лицом бывшего президента с его свиными глазками, в пиджаке, но с волосатыми козлиными ногами. Инна рассматривала картины без стеснения, удивляясь фантазии хозяина дома, и сразу же спросила, какой смысл крылся в его затеях.
– Дом твой – храм твой, – веско ответил Андрей, встретивший гостью в полотняном сером костюме.
– Но это не повод иконами его увешивать. Тем более, такими странными.
– Тут нет икон, обратите внимания. Здесь картины, над сюжетами которых человечество размышляет всю свою многовековую историю.
–Человечество – да, – не сдавалась Инна, – но вы-то почему?
– Как сын Евы и не противившийся распятию Христа, я думаю об этом неустанно.
– Вы на себя грехи мира берете? – со смехом спросила Инна.
– О нет, лишь о своих грехах я плачу. И проистекают они от зла познания и невозможности противостоять искусу, – сообщил Андрей и показал жестом, куда следует пройти гостье.
Инна