На улице Сен-Жермен пахнет абрикосовыми пирогами. Марина Кокта
тоже фаза отрицания. У некоторых людей она вообще длится всю жизнь, хотя со мной они даже не знакомы. По-моему, лучше смотреть фактам в лицо и отталкиваться в своих действиях от реальности, а не от своих иллюзий. Мало кому удается отрицать что-то всю свою жизнь, а чем позже ты сталкиваешься с неприятной действительностью, тем больнее и обиднее за годы, проведенные в блаженном неведении. Это все равно, что видеть прекрасный сон, который наутро обречен прерваться въедливым пищанием будильника. Только некоторые ведь умудряются спать годами и даже десятилетиями! Но это их выбор, конечно, просто я не такая.
Люди второго типа начинают меня жалеть. Причем делают это так неуклюже, будто пытаются пройти по свежевымытому полу грязными сапожищами – они и на цыпочки встают, и ускоряют шаг, чтобы грязь не успела отвалиться. Только вот чище от этого не становится, да и мне совсем не легче. Мне больше нравятся люди первого типа, потому что со вторыми мне неловко. Я не очень понимаю, что мне нужно делать, когда меня жалеют. Наверное, я должна разделить эту жалость к себе и сидеть, всхлипывая о том, какая я несчастная. Только мне себя не жаль. Мне, скорее, жаль таких, как мадам Сильви – она из разряда тех людей, которые все время живут в прошлом. Знаете, жалеют о том, чего не сделали (или даже сделали), или вспоминают, как раньше было хорошо, но совсем не живут в настоящем. Нет, вы не подумайте ничего такого, мадам Сильви мне нравится, иначе я бы с ней не общалась. Она довольно пожилая, но я даже не могу определить ее возраст. Ей точно за шестьдесят, но женщины за шестьдесят выглядят настолько по-разному, что ей вполне может оказаться девяносто лет, просто она хорошо сохранилась. Так вот, поскольку она уже пожила достаточно, у нее всегда в запасе много историй. А мне без ее историй, если честно, совсем уж скучно сидеть весь день на подоконнике. Особенно летом, когда нечем заняться.
И совершенно отдельное место в моем сердце занимает ее мопс Жужу. Он тоже уже довольно взрослый, но, готова поспорить, на свой возраст он себя не чувствует. Он постоянно гоняет голубей, задирает других собак, которым не посчастливилось проходить мимо во время его променада, а еще постоянно чего-то вынюхивает и норовит слизнуть прямо с асфальта. За это мадам Сильви ругает его и грозится не дать собачьего печенья, когда они вернутся домой.
Боже, как я хочу собаку! Ну как можно не любить их мохнатые морды и мокрые носы? Но мне, конечно, собаку нельзя. Во-первых, кто будет ее выгуливать, если я не выхожу на улицу? А во-вторых, мама старается исключить все, что может затруднить мое дыхание, и собачья шерсть входит в эту категорию.
– Боже, какой аромат стоит на всю округу! Невозможно удержаться, правда, Кати? – мадам Сильви приостановилась у моего окна, пока Жужу методично обнюхивал каждый миллиметр мусорки около скамейки напротив.
– Обожаю пироги мадам Дюпри! – восторженно отозвалась я.
– Вот мы сейчас с Жужу обязательно завернем в пекарню. Пирог с абрикосами до обеда точно не дотянет – разберут, расхватают. Тебе взять кусочек,