И только лошади летают вдохновенно. Екатерина Кастрицкая
времени, чем со мной, и даже очень хорошо, просто замечательно, если он будет счастливее без меня, гуляя и развлекаясь в свое удовольствие.
Как сильно я ошибалась! Потому что меня ждали сразу два открытия.
Во-первых, именно на Штотце я обратила внимание на одну очень важную и удивившую меня черту этой лошади. На его исключительную избирательность по отношению к людям.
До тех пор я всегда полагала, что если лошадь общительная, то это распространяется на всех окружающих, если замкнутая – тоже. И наивно полагала, что, раз Рыжуль, оттаяв, охотно общается с моей семьей, детьми О.Л., нашим Зазерским конюхом Инной, не менее охотно он будет контактировать и с другими. Не тут-то было!
Оказалось, что других людей он просто… не замечает. В прямом смысле. Иногда у меня складывалось впечатление, что он их даже не видит.
Рыжуль никогда не попрошайничал у чужих, более того, Лена, владелец Падишаха, как-то поделилась, что она первый раз видит такую лошадь:
– Ему даешь печенюшку, – описывала она свое первое знакомство с Рыжулиным, которого до этого знала заочно из моих рассказов, – а он еще думает: брать ее у тебя или нет…
Чаще всего не брал.
Пожалуй, единственное, что он позволял с собой делать тем, кому отвел роль «чужаков» – это отвести на выгул и вернуть в конюшню.
В его отношении не было ни капли агрессии или недовольства, нет! Он совершенно искренне их не видел.
Открытием номер два стало то, что совершенно исчезла прежняя болезненная зависимость Рыжулина от компании других лошадей. При любом удобном случае он предпочитал мое общество табуну.
На новом месте я немного успокоилась по поводу «отдавания лошади в чужие руки» и даже начала думать, что все у нас здесь будет хорошо. Однако спокойствия хватило лишь на десять дней. Десять дней оставшегося нам счастья…
Болезнь
2 января раздался звонок из конюшни.
– Экзахт кашляет.
– Сильно? – у меня внутри все оборвалось.
– Да, довольно сильно. Приступами.
Я готова была лезть на стену. ПОЧЕМУ??? НУ ПОЧЕМУ??? Ведь у него, казалось бы, есть все, чтобы приступов больше не повторялось. Ведь больше года я ни разу не слышала его кашля…
Я прогрызла себя насквозь. За то, что отдала коня на постойную конюшню, за то, что не получается ездить к нему каждый день и видеть, что происходит и почему болячка вернулась. За то, что наш деревенский дом так далеко от Минска, а я не работаю фрилансером…
Но угрызениями делу не поможешь. Надо было снова лечиться.
Проблема усугублялась еще и тем, что Рыжуль весьма придирчиво относился к тому, что попадало в его рот, и потому приходилось идти на всевозможные ухищрения, чтобы скормить лекарства. Просто вылить в пайку – нашли дурака! А все, что нам советовали, по-другому дать было нельзя.
В основном выпаивала из шприца. Во всяком случае, пыталась. Рыжуль кривился и плевался, отказывался со мной разговаривать, а значительная часть лекарств между тем оседала