Не на жизнь, а на смерть. Иэн Рэнкин
непроизвольно скользнет вниз, к ее изящным загорелым ногам – чулками она пренебрегала, – к краю кремовой юбки чуть выше колен, соблазнительно обтягивающей бедра. Одного взгляда было достаточно, чтобы по достоинству оценить ее гибкое тело. Высокая, почти с него ростом, с длинными голыми ногами. На ней был пиджак, подобранный в тон юбке, и простая белая блузка, оттененная ниткой жемчуга. На горле, прямо над жемчугом, был заметен небольшой тоненький шрам. Загорелое лицо, правильно очерченный рот, черные прямые волосы собраны сбоку и пышной волной падают на плечо. На коленях она держала небольшой изящный портфель из мягкой черной кожи и перебирала пальцами ручки, рассказывая Ребусу о себе.
– Вообще-то, я не врач. – Ребус выразил легкое удивление. – Я доктор философии, преподаю психологию в колледже.
– И вы – американка, – сказал Ребус.
– На самом деле – канадка.
Да, он должен был догадаться. В ее акценте была слышна мягкая певучесть, отсутствовавшая у большинства американцев, и не было американской гнусавости, столь характерной для туристов, которые останавливаются на Принсес-стрит, чтобы сфотографироваться на фоне памятника Вальтеру Скотту.
– Простите, – сказал он, – так чем я могу быть вам полезен, доктор Фрейзер?
– Понимаете, утром я уже звонила в ваш отдел и объяснила, что меня заинтересовало дело Оборотня.
Теперь Ребус все понял. Еще одна чокнутая с какой-нибудь безумной идеей по поводу Оборотня. В отделе убийств сразу смекнули, что к чему, и решили подшутить над ним, организовав эту встречу и заранее предупредив Флайта, чтобы тот вовремя смылся. Что ж, шутка удалась. У Ребуса всегда нашлось бы время для привлекательной женщины; и не важно, чокнутая она или нет. В конце концов, ему все равно нечем заняться, не так ли?
– Продолжайте, – сказал он.
– Я хочу попытаться составить портрет Оборотня.
– Портрет?
– Психологический портрет. Наподобие фоторобота, только он скорее будет отражать духовный облик, а не внешний. Мне приходилось заниматься исследованиями в этой области, и я думаю, что, используя ту же методику, смогу помочь вам лучше понять убийцу. – Она помедлила. – Что вы об этом думаете?
– Ума не приложу, зачем вам это надо, доктор Фрейзер.
– Может, у меня активная гражданская позиция. – Она опустила глаза и улыбнулась. – Честно говоря, мне просто хотелось применить свои методы на практике. Пока мне удавалось экспериментировать только со старыми уголовными делами. Теперь я хочу заняться актуальным расследованием.
Ребус откинулся на стуле; вертя в пальцах ручку, сделал вид, что внимательно изучает ее. Когда он поднял глаза, то увидел, что доктор Фрейзер внимательно изучает его. Как-никак, она психолог. Он положил ручку на место.
– Это не игрушки, – проговорил он, – и здесь не лекционный зал. Четыре женщины мертвы, а маньяк бродит где-то на свободе, и мы сейчас заняты тем, что пытаемся отличить реальные следы убийцы от ложных. С какой стати мы должны уделять вам время, доктор Фрейзер?
Она зарделась, а ее скулы покрылись густым румянцем. Похоже, он застал ее своим вопросом