СВО-Война. Николай Викторович Игнатков
сам на себя ты теперь оглянись,
Жизнь сама не горит ее нужно зажечь.
Три косточки судьбы
На горизонте – белый, синий, голубой,
Вечер стелется простынкой под тобой.
И журчит о чем-то тихая река,
Гонит воды она нам издалека.
И замрет синичка яблоком в листве,
Тенью треплется желанье на шесте.
День ушедший режет лезвием ножа,
Предвкушением запретного дрожа.
И росою напоит на много лет,
Твой босой, и осторожный жизни след.
Почерневшие три косточки судьбы,
И над вечностью, зияющей столбы.
Одеяло дороги
Одеяло дороги состарилось
мелкою галькой,
И друг друга, сбивая,
четыре идут колеи.
И березки в ложбинке
укрылись от вечера стайкой,
Клином ровным на юг
устремились уже журавли.
Вот и ночь во дворе
загремела по ведрам хозяйкой,
По открытым щелям
разбежались с палат сквозняки.
И луна посетит, нашу землю
зарывшись утайкой,
Оставляя свой след
в прошлогодней проросшей пыли.
Русский медведь
Не будите русского медведя,
Он еще ни все увидел сны.
Запахом весны наивно бредя,
Он как столп России от войны.
Храп его миролюбиво добрый,
Гонит в мир радушия волну.
Взгляд с прищуром и немножко гордый,
Проникает сутью в глубину.
Нет беды, где он хозяин леса,
Правит справедливостью и власть,
Применяет он без интереса,
Душу не позволит он украсть.
А проснется, запоют долины,
Реки, наполняя молоком.
И былины вечности картины,
Легким предвечерним холодком,
Пыл обдуют тем, кто жаждет страсти,
Разрушая хрупкую мечту.
Вместо власти будут вам напасти…
А медведь несет всем чистоту,
Красоту духовного полета,
Свет надежды в серой пустоте.
И идет по миру позолота,
Увлекая мысли к красоте.
Изрезав небо голубое
В угли коксуются снега,
Дожди колючками повиснут.
Исчезнет навсегда вода,
И жажда нас тисками стиснет.
Сухая мумия болот,
И русла рек покрыты смрадом.
И смотрит в пустоту народ,
В себя, глядясь суровым взглядом.
И солнце огненной змеей,
Сжигает на пути живое.
Смерть накрывает простыней,
Изрезав небо голубое.
Я закончу главу
Я закончу главу,
где стенанием режутся мысли.
Затупились ножи,
нет давно их былой остроты.
И слова, улетевшие где-то сосулькой,
повисли.
Двадцать лет нам твердят,
мы достигли какой-то черты.
Кто ее проводил,
если все так кругом