Зимний мальчик. Василий Павлович Щепетнев
Кудряшов из нашей школы, только старше на четыре года. Фанатик шахмат. Одно время мы играли вместе за школу, я в шестом классе, он в десятом. Потом он поступал в МГУ, на физмат, срезался, отслужил в армии, а сейчас учится уже в местном пединституте, будет учителем иностранных языков. Такое удивительное превращение. Но шахматам по прежнему предан, более того, подрабатывает в шахматном клубе, ведет занятия и вообще… Видно, в клубе горит план по турнирам, вот и обзванивает знакомцев.
Антон – шахматист не чета мне. Крепкий кандидат в мастера. С большими шансами на мастера.
Антон мне нравится, ведь в школе четыре года разницы – пропасть, а он со мной всегда на равных, пару раз крепко помог. Ну, крепко – по школьным меркам. Не могу я отказать Антону. Да ведь мне и в самом деле делать совершенно нечего. Отчего б и не поиграть? Сумею подтвердить разряд – хорошо, нет – поставлю точку. С плеч долой – душе покой!
Душа моя и так покойна. Почти.
Я все-таки пообедал, и даже вымыл посуду, когда телефон зазвонил в третий раз.
– Чижик? Это Бочарова.
– Добрый вечер, Надя.
– Добрый. Хотела спасибо сказать за предупреждение.
– Какое предупреждение?
– Про углекислый газ. Откуда ты угадал, что меня спросят?
– Совпало. Передо мной паренек сдавал, из сельских, его этим вопросом подрезали. Дополнительным.
– Вот и меня хотели.
– Но не сумели.
– Не смогли. Так что ещё раз спасибо.
– Всегда пожалуйста.
Она помедлила, но всё-таки отключилась.
Сегодня я популярен.
Прибрал за собой. Дача большая, уборщик я один, разведу свинство – не расхлебаю, хрюкай, не хрюкай. Да и дедушка приучил к порядку. Сам человек искусства, дедушка любил армейскую дисциплину – как она ему виделась. Всякая вещь должна быть на своём месте, один из законов быта.
Прошёл в библиотеку. Ну да, большая дача, большая. У Стельбовых не меньше, но наша уютнее, раз, и личная, два. А у Стельбовых казённая. В том, конечно, и плюсы – дармовая прислуга, дармовый ремонт и вообще. Но есть и минусы.
Как удалось дедушке построить такую дачу? Деньги у него были, и немалые. Портреты не дешёвые, а ещё авторские копии, отчисления за репродукции и прочая… Но деньги не главное, важнее было то, что дедушку с семидесятилетием поздравил Иосиф Виссарионыч, а с восьмидесятилетием – Никита Сергеевич. Вот Леонид Ильич с девяностолетием не поздравил. Потому как не видел картины «Отвага». К нему, к Леониду Ильичу, пробиться труднее, чем к Сталину. Московские художники грудью стоят, не подпускают. Так бы они в войну стояли, ан нет, разбежались, кто в Ташкент, кто в Свердловск. А он, дедушка, всю войну в Москве провел. А в Черноземск переехал в сорок шестом: в Москве климат стал портиться.
Ничего, ходы кривые роет подземный умный крот. Увидит картину Леонид Ильич! Не сегодня, так завтра!
Я взял с полки книжку Ботвинника, «Алгоритм игры в шахматы». С автографом чемпиона: «Тезке с наилучшими пожеланиями». Нет, сам я с Михаилом Моисеевичем не встречался, это дедушка попросил. Он писал портрет чемпиона, теперь тот портрет висит в Центральном Шахматном Клубе. И авторская