В поисках идеала. Сергей Евгеньев
еле слышно спросил он.
– Китайцы научили меня этой методе. Это их народная медицина, вроде наших банных ритуалов, – ответил Матвей Захарович. – Они уверены, что в каждом человеке циркулирует жизненная энергия, которая из-за телесных болезней нарушает своё свободное течение по организму и скапливается в одном месте. Отсюда и боль. Иглы помогают восстановить этот ток, обогнуть заблокированные места. К сожалению, я не даю вам исцеления, это будет лишь облегчение. Наука еще не изобрела средств для лечения вашего недуга. Впрочем, и облегчения будет достаточно, как я полагаю.
– Да, – прошептал Филатов, чувствуя необычайную лёгкость. – Спасибо, господин Захаров. Рассказывайте про своего Устина, Савелий Трофимович.
Морозцев встал из-за стола и подошёл к лежащему на кушетке Филатову. Пододвинул стул, который освободил доктор, присел.
– Устин Андреевич Ушаков, русский, православного вероисповедания. Лет ему недавно сравнялось двадцать семь. Высокий, вроде нас с вами, но худой. Не такой, как наш эскулап – кожа да кости, а сухой, но жилистый. Волос русый, курчавый. Стрижётся коротко. Уши чуть оттопыренные, да на щеках до сих пор юношеский румянец играет. Вот и весь портрет. Никаких примет более: ни шрамов, ни отметин на лице.
– Кто он? Торговец, вы говорили? – сыщик удивился, что доктор оказывается всего на пять лет моложе его.
– Начну с начала. История долгая. Родился Устин где-то в Костромской губернии, где точно – не помню, но это и неважно.
– Всё важно, – наставительно сказал Филатов. – Вдруг он дома сидит, а вы и не знаете.
– Нет у него теперь там дома. Мать с отцом померли, а он в Москву перебрался. Только не сразу. Рос парень в семье рабочих, сам с малолетства тоже на ткацкую фабрику пошёл. Мануфактура эта купчихе Чугуновой принадлежала, вдовице. Муж её покойный отставным военным был. Не знаю, какой он командир, но супруга – генерал в юбке. Довелось мне с ней разговаривать. Характер – тяжелее гири. Устина купчиха сразу заприметила. Мальчишка смышлёный, исполнительный. Даже учиться в школу пристроила, потом в ремесленное училище. У неё-то самой два сына было. Старуха рассчитывала им предприятие оставить, да не вышло. Старший вырос горьким пьяницей – ничего доверить нельзя. Младший не пил, но уж совсем бестолковый. Управляться с делами Чугуновой помогал подросший Ушаков. Купчиха нарадоваться не могла на такое подспорье. Думаю, жалела, что Устин не её сыном родился. Пожалела, пожалела, и продала фабрику.
– Зачем? – удивился Филатов, слушавший историю Морозцева, как сказку: мышцы от иголок расслабились, голос Савелия Трофимовича баюкал.
– Ну а зачем она ей? Годы уже не те, чтобы такую обузу на своих плечах тащить.
– От этой обузы ваше сословие деньги наживает, причём немалые.
– Тогда времена тяжёлые были, торговля шла плохо. Не получалось хороший доход иметь, вот и продала. Устала, видимо. Покоя захотелось. Мануфактурой управлять – дело хлопотное. С утра до позднего вечера сплошь труды и заботы. Вы, наверное,