Защитить великое равновесие. Инга Риис
на этот аспект упирал Ларрсс, уговаривая племянницу согласиться выйти замуж за кузена. Но настолько изменить своему призванию Нюррсс не могла. Она привыкла чувствовать себя наследницей отца, Воином, пользующимся уважением среди соплеменников.
Столичные родственники же отнеслись к ней, как к чудовищному недоразумению, нарушавшему все нормы приличия. Нюррсс, и в самом деле, разительно отличалась от приезжих дам. Не очень высокая, но крепкая в кости, девушка, тем не менее, была очень подвижной и гибкой. Но даже она, сама, понимала, что здорово проигрывала во внешности столичным родственницам. Привыкнув носить свою буйную каштановую гриву коротко подстриженной, чтобы не мешала военным упражнениям и быстрому передвижению по лесу, Нюррсс с удивлением взирала на сложные прически, в которые укладывали свои длинные волосы женщины столицы. И многочисленные, тонкие, слои паутинного шелка, окутывавшие жену ее кузена, совсем не походили ее собственную, короткую и грубую, тунику. Как легкомысленное щебетание той женщины не походило на резкие команды и краткие доклады военных. Однако Карраивву относился к ней с нескрываемой теплотой и любовью.
В отличие от того чувства, что испытывал к ней, самой, предполагаемый жених, Корринн. Этот слабосильный лентяй, которого она уложила бы на лопатки в один момент, презрительно кривил губы и награждал ее снисходительными взглядами, ничуть не способствовавшими их сближению. Официально идя путем дипломата, Корринн не демонстрировал ни способностей, ни желания решить стоящую перед ним проблему, наивно полагая, что какая-то девчонка с окраины Великого Леса должна быть просто счастлива от такого предложения. А затем, и вовсе, открыто демонстрировал свою обиду на ее отказ, что никак не вязалось с дипломатическим протоколом.
Дядя тоже лишь делал вид, что испытывает к племяннице родственные чувства, во всех его слова сквозил расчетливый эгоизм. Приручив свою племянницу, он надеялся протащить на место вождя Приграничья своего ставленника. И Карраивву был бы не самым худшим вариантом. Но Нюррсс сильно сомневалась, что даже ее брат, отсутствовавший здесь десять лет, сумеет правильно оценить обстановку. А любой другой привел бы страну к полной катастрофе.
Нужно было иметь военный талант, и редкостные дар убеждения и харизму, присущие ее отцу, чтобы убедить предыдущего Верховного Вождя начать укреплять рубежи Великого Леса. Эти же качества заставили Лейссанн уверовать в его идеи настолько, что она покинула комфортную жизнь столицы и перебралась в Приграничье. И хотя многие лайоны, живущие далеко от приграничной полосы, считали, что гибель Лейссанн спровоцировала войну, члены ее клана знали, что она, на самом деле, предупредила о готовящемся нападении. А предпринятые ранее меры, по укреплению рубежей, дали время женщинам-матерям и детям, чтобы отойти в безопасную глубь Великого Леса.
Как всегда, при воспоминаниях о матери, лицо Нюррсс подернулось печалью. Девушке довелось