По ту сторону Тьмы. Леонид Сидоров
потеплел. – Как записать твоё имя?
– Гверн.
Толстяк ловко сунул монеты в потёртый гербовый кошель и протянул взамен небольшой медный кругляш с витиеватой чеканкой.
– Держи же этот партус, Гверн. С сего дня тебе даётся право находиться в нашем городе безвозбранно ровно один месяц. Показывай его стражам…. Следующий!
– Но, пошла!
Повозка резво тронулась с места.
– Сам-то где остановиться решил? – рассеяно поинтересовался возничий, между делом жадно оглядывая проходящих мимо молоденьких горожанок. – А то давай с нами, всего четвертак за ночь, постель, кормёжка, все дела. Если девки, то за отдельную плату, само собой…
– Идёт, – оживился Гверн. – Только с девками пока малость повременю. Честно говоря, выспаться бы. Устал как собака.
– И то правда, – хмыкнул возница. – С этим успеется. Девки они ведь такие. С ними разве уснёшь…
Постоялый двор оказался так себе. Двухэтажная деревянная халупа с маленькими каморками и общей залой. Ничего лучшего за такие деньги и не найти. Пару ночей перекантоваться, и ладно. Всё равно весь завтрашний день на ногах.
Фыркая и наслаждаясь тёплой водой, Гверн наскоро ополоснулся в бочке до пояса. Подмигнув заинтересованно поглядывающей служанке, утёрся рушником и, накинув свежую рубаху, поднялся в обеденный зал. На пороге в замешательстве остановился, отыскивая взглядом свободное место среди длинных столов.
– А, вот и Гверн! – с ближнего ряда развернулся Тревор, приветственно подняв кружку. – Заходи, заходи, дружище, тут все свои!
Судя по раскрасневшемуся осоловелому лицу, уже неплохо отметил прибытие.
– Давай, садись! Выпей с нами! Между прочим, парень не робкого десятка, – пояснил кому-то за столом. – Двоих упырят при мне одним махом уделал! Ножом! А другому хв.…Тьфу, шею свернул! Давай, давай, парень, садись! Эй, там, не спать! А ну налейте ему!
Чувствуя себя немного не в своей тарелке, Гверн подсел к столу. Благодарно кивнув в ответ на протянутую кружку, пригубил немного вина и отставил в сторону.
Да, всё как всегда. И тут разбавляют. Хотя, ничего удивительного. Наоборот, было бы удивительно, если бы не разбавили. В любой корчме одно и то же. Видят, народ уже малость поддал, значит можно наливать всё что ни попадя. Похоже, и еда такая же, не хватало ещё отравиться. Вот красота будет, всю ночь из нужника не вылезать. Уйти что ли, или рискнуть попробовать. Всё-таки голод не тётка, с утра во рту ни крупинки…
Тяжело вздохнув, придвинул поднос с жареной курицей и с сомнением откусил кусочек грудки. Разжевав, удивлённо хмыкнул.
Х-м-м. А вроде ничего. Очень даже ничего. Особенно-то после поднадоевшей каши. Нет, каша сама по себе была ничего, но каждый день утром и вечером, и особенно все десять дней, это уже небольшой перебор. Даже в чистой воде уже её привкус кажется.
С хряском выломав мясистую ножку, призывно махнул служанке.
– Эй, красавица! Неси ещё одну курицу, – сунул серебряную монетку в девичью ладошку. – И зелени побольше.