Господин из завтра. Добрым словом и револьвером. Алексей Махров
полка!
– А почему десантных? – немного подумав, осторожно спрашивает Алахазов.
– Будем выбрасывать десант там, где потребуется резкое вмешательство!
– Выбрасывать? – уточняет Волкобой.
– Высаживать! – усмехается Рукавишников. – С поездов. А в будущем, возможно, и с самолётов! Тогда эти войска будут называться воздушно-десантными!
– С самолётов? Это что-то вроде ваших планеров, Александр Михайлович? – горячо спрашивает Ренненкампф. Мне докладывали, что поиском польских инсургентов по лесам занимаются поставленные личным радением Рукавишникова планеры с пилотами, обученными в Стальграде, и занимаются весьма плодотворно, ведь мятежники не имеют никакого представления о маскировке. Паша очень доволен авиаразведкой, постоянно увеличивает численность команды пилотов и количество планеров.
– Именно, что-то вроде, Павел Павлович! – снова улыбается Рукавишников. – Думаю, что через несколько месяцев смогу удивить всех нашей новинкой, не имеющей с используемыми сейчас планерами с дельтовидным полотняным крылом ничего общего, кроме самого принципа полёта по воздуху!
Гейден, который тоже использует воздушную разведку, благодушно кивает. Может быть, я слишком строг к нашему «дорогому светлейшему графу» – всё-таки полезный он человек, хоть и выскочка?
Тут же, как из рога изобилия, со стороны присутствующих генералов посыпались предложения по штатному расписанию войск быстрого реагирования. Здесь собрались самые опытные и талантливые военные профессионалы, поэтому разговор идёт серьёзный – принц Георг начинает записывать все их замечания.
Мы расходимся уже за полночь. Наспорились и наорались до хрипоты, раз пятнадцать поклялись друг другу в вечной дружбе и братской взаимопомощи и наобещали по семь бочек арестантов каждый. Пока ясно только одно: в Российской Империи образовалась новая тайная организация. Что-то вроде добровольного сообщества высших чиновников, старающихся помочь государю-императору. На прощанье граф Гейден замечает:
– Жаль, светлой памяти Михаил Николаевич Муравьёв[12] до сего дня не дожил. Порадовался бы старик, что наконец-то на троне такой император, о коем он мечтал…
Волкобой, усмехнувшись, тотчас же предлагает назвать наше «общество» Муравьёвским. Посмеялись все[13]. Внезапно Рукавишников неторопливо говорит:
– Надобно рыцарским орденом нас поименовать! Орденом Николая Чудотворца!..
Эта мысль настолько совпадает с общим настроением, что я, например, просто не могу понять: почему это не пришло в голову мне?! Ведь и впрямь: такого чудотворца, как наш государь ещё поискать надо!..
Глава 7. ВЫСОЧАЙШИЙ МАНИФЕСТ
БОЖИЕЙ МИЛОСТЬЮ,
МЫ, НИКОЛАЙ ВТОРЫЙ,
ИМПЕРАТОР И САМОДЕРЖЕЦ ВСЕРОССИЙСКИЙ,
Царь Польский, Великий Князь Финляндский
и прочая, прочая, прочая
Объявляем
Гейден имеет в виду Михаила Николаевич Муравьёва-Виленского (1796–1866), русского государственного деятеля. Во время восстания 1863 года М.-В. был назначен главным начальником Северо-Западного края с чрезвычайными полномочиями. Решительно и жестоко подавил мятеж: не считая убитых в сражениях с оружием в руках, 128 человек было казнено, 972 – сослано на каторгу, 1427 – отправлено в Сибирь. Наряду с жестокой политикой в отношении польских мятежников, проводил политику реформ и «…раскрыл белорусскому мужику дорогу хотя бы в низшие слои интеллигенции» (И. Л. Солоневич).
Волкобой намекает на то, что не менее пятерых представителей рода Муравьёвых были декабристами, причём один из них – Сергей Иванович Муравьёв-Апостол (1796–1826) был казнен. Вместе с другими руководителями восстания.