Карлик Нос. Тайный ингредиент. Вильгельм Гауф
искусным поваром. Ну и посмеётся же матушка, когда я ей всё это расскажу! Только, пожалуй, она заругает меня, что я заснул у чужих и не помогаю ей на рынке». При этой мысли он поднялся, собираясь уходить; всё тело у него ещё одеревенело от сна, особенно шея, – он не мог как следует вертеть головой; он даже сам на себя усмехнулся, что он такой сонный, никак не придёт в себя и то и дело тыкается носом в шкаф или в стену, а когда быстро обернётся, задевает носом о дверной косяк. Белки и морские свинки с визгом бегали вокруг него, словно хотели увязаться за ним; уже стоя на пороге, он позвал их с собой, ведь это были такие славные зверюшки. Но они быстро покатились на своих ореховых скорлупках обратно в дом, и только издали доносился их визг.
Старуха завела его в довольно отдалённую часть города, и он едва выбрался из узких улочек, да к тому же там ещё была толчея, потому что, как ему сдавалось, где-то поблизости появился карлик; то и дело слышались крики: «Эй, взгляните-ка на уродца-карлика! Откуда взялся такой карлик? Ну и длинный же у него нос, а голова совсем ушла в плечи, а руки-то какие тёмные и безобразные!» В другое время он и сам побежал бы за народом, потому что больше всего на свете любил глазеть на великанов и карликов или на необычайные заморские наряды, но сейчас ему надо было торопиться к матери.
Когда он пришёл на базар, на него напал страх. Мать сидела ещё там, и в корзинке у неё было порядочно товара, значит, он проспал не очень долго, но уже издали она показалась ему очень печальной: она не зазывала покупателей и сидела, подперев голову рукой, а когда он подошёл поближе, ему почудилось, будто она бледнее обычного. Он медлил, не зная, как поступить; наконец собрался с духом, подкрался к ней сзади, ласково положил ей руку на плечо и сказал:
– Матушка, тебе нездоровится? Ты сердишься на меня?
Женщина обернулась, но тут же отпрянула с криком ужаса.
– Чего тебе от меня надобно, противный карлик! – воскликнула она. – Ступай, ступай прочь! Терпеть не могу глупых шуток!
– Но что с тобой, матушка? – спросил перепуганный Якоб. – Тебе, верно, неможется, почему ты гонишь прочь своего сына?
– Сказала тебе, ступай своей дорогой! – раздражённо ответила Ганна. – С меня ты, мерзкий урод, своим кривляньем ничего не заработаешь.
«Верно, бог лишил её разума, – в страхе подумал малыш. – Что мне теперь делать, как довести её до дому?»
– Милая маменька, приди в себя, посмотри на меня хорошенько, – я ведь твой сын, твой Якоб.
– Нет, теперь шутка становится слишком наглой, – крикнула Ганна, обращаясь к соседке, – вы только взгляните на урода-карлика, стоит тут и отпугивает всех покупателей, да ещё смеет издеваться над моим горем. Говорит – я твой сын, твой Якоб! Ах он бесстыдник!
Тут всполошились все соседки и принялись ругаться изо всех сил – а рыночные торговки, сами знаете, ругаться горазды – и напали на него за то, что он издевается над несчастьем бедной Ганны, у которой семь лет тому назад украли сынка