Добыча ярла Бьорка. Ана Сакру
целует Хотборка куда-то в шею и в подбородок, а я с ужасом понимаю, что пятятся они к его занавескам. Э-э-эй! Я всё ещё тут! Вот чёрт! Раздумываю над тем, чтобы покашлять и напомнить о своём присутствии, но духу не хватает, и я просто сворачиваюсь клубочком на своих шкурах и сквозь щель в накинутых сверху мехах, периодически жмурясь от лихорадочного смущения, продолжаю наблюдать за происходящим.
-Плохая идея, – бросает Бьорк раздраженно, – Уходи! Тебя могли видеть…
Но сам не отталкивает её. Отпускает тонкие запястья, и руки блондинки тут же цепко обвивают его шею. Ярл обхватывает девушку за талию, грубо сминая и прижимая к себе.
– Не порть всё, Кира…– хрипло шепчет ей в волосы.
– Ты уже сам всё испортил, – я не вижу её лица, но слышу улыбку и жаркое обещание в её голосе, – Тогда, в Хельмуте, когда соблазнил меня…Тогда тебя не очень-то волновала честь свободной женщины, Хотборк… А теперь я тебя хочу. Сейчас. И меня никто не видел, Бьорк, клянусь…
Хотборк ничего не отвечает, потому что в этот момент они начинают целоваться. Я жмурюсь от дичайшей удушающей неловкости и прячусь под шкуры с головой окончательно. Надежды, что он прогонит эту хмельную нимфу с каждой секундой всё меньше… Шорох одежды, звуки объятий, неровных шагов, смачных причмокиваний, стон… Да за что мне это!!!
– И ты сразу уйдешь… – хриплый бас Хотборка звучит для меня смертным приговором.
Не успевая обдумать, правильно это или нет, я выскакиваю из своей горы шкур как чёрт из табакерки.
– Я в туалет, извините! – пищу, проносясь мимо зажимающейся парочки, стараясь не смотреть в их сторону. Однако то, что они уже улеглись, боковым зрением всё-таки улавливаю.
– Куда? – недоуменно переспрашивает Бьорк, приподнимаясь на локтях и немного слезая со своей будущей благоверной, – Что такое «туалет»?
«То место, где меня сейчас, похоже, вырвет от впечатлений. Спасибо, Хотборк!» – яростно выкрикиваю в ответ этому извращенцу про себя. Но вслух вообще ничего не произношу, просто сбегаю вниз по лестнице.
– Пусть, – доносится до меня насмешливый голос Киры и потом ласково, как кошка сметане, – Иди ко мне, любимый…
Сбежав по лестнице, я наугад заворачиваю налево и, миновав какую-то то ли кладовую, то ли горницу, наконец оказываюсь на улице. Судя по всему, это внутренний двор, и выбежала я с черного входа. Вокруг сараи и другие хозяйственные постройки, земля замешана в грязевую кашу с четкими отпечатками лап домашних птиц и животных, а от пустынной сейчас улицы справа от меня территорию ограждает невысокий частокол деревянного забора. Свежий влажный воздух моментально оседает на волосах, закручивая прядки колечками у лба и висков, и остужает разгоряченные легкие. По двору стелется плотным туман, напоминающий молоко, отчего ногам сразу становится зябко. Я ежусь, переступая на порожке до сих пор босыми пятками, уже такими черными, что грязь на ногах вполне может сойти за обувь, и присаживаюсь на сваленные у стены доски. Мда…
Где-то вдалеке занимается