Петушок или курочка. Алексей Николаевич Вронский
как можно раньше, боясь, что я не высплюсь. Но сон никак не шел, я наизусть знал расписание, вывешенное у титана с горячей водой, рядом с открытым купе проводников, куда было интересно заглядывать.
Я делал вид, что ложусь спать, но на самом деле приподнимался на полке и смотрел в окно. Я знал, что среди ночи в темноте небо вдруг окрасится горящими факелами, поезд будет полчаса медленно ползти мимо металлургического комбината в Череповце, и сотни лампочек, вышек с горящим синим пламенем и цистерн будут светиться, словно космическая станция на Марсе.
Глава 3. Путь от райцентра до деревни
Путь из райцентра до деревни была полон незабываемых приключений. Эти тридцать километров проселочной дороги по капризу природы могли превратиться в непреодолимое бездорожье. Несколько дней майских или июньских дождей способны были превратить бурый пунктир дороги в жидкое месиво или мутную грязную реку. Автобусы не рисковали сунуться в глубокую жижу; редкие безрассудные попытки заканчивались то тут, то там застрявшим и брошенным транспортом. Бабушке и дедушке нужно было решить задачу, как добраться до деревни. Поезд приходил на бу́йский вокзал в пять утра, и пустынная станция еще дышала прохладой. На вокзале не было ни души. Меня, трясущегося то ли от недосыпа, то ли от прохлады, оставляли с чемоданами в зале ожидания. Сидя на облупившихся, покрашенных рыжеватой краской деревянных креслах, разделенных металлическими дугами, я ждал, пока взрослые решат, на чем мы будем дальше добираться.
Чтобы занять себя, я изучал объявления на стенах зала ожидания вокзала, рассматривал коричневые и кремовые плитки на полу, количество которых я знал уже наизусть, ковырял облезлую краску сидений, на которых безуспешно пытались уснуть пассажиры, подходил к окошкам билетных касс, внимательно разглядывая кассиров, склонивших голову и напряженно перебиравших билетные бланки.
Чтобы я не заскучал, меня отпускали гулять по площади. Я ходил по аллеям парка возле памятника Ленину, который каждый год обновляли серебрянкой. Стволы деревьев на метр от земли аккуратно окрашивали белой известью, и когда я спросил дедушку, для чего это делают, он ответил, что кору окрашивают для защиты от зайцев. Я не унимался: «А как живут другие деревья, которые никто никогда ничем не красил?» На этот вопрос я не получил ответа, решив для себя, что деревья вокруг Ленина важнее, чем остальные.
Запах дегтя со станции разносился по центральному скверу и улице 10-й годовщины Октября, перемешиваясь с запахом растений и трав. Дровяные сараи чернели во дворах. Старые покрышки, выкрашенные белой краской, цвели бархатцами. Покидать вокзальную площадь мне строго-настрого запрещалось, но проходя мимо закрытого еще магазина «Заря», я норовил хоть чуть-чуть удалиться от вокзала.
Во дворах стояли железные столбы с перекладинами, на которых были натянуты веревки с бельем. Развешенное белье плескалось на ветру разноцветными флагами. У гаражей торчали ржавые треугольники для выбивания