Петушок или курочка. Алексей Николаевич Вронский
Ниночка, переезжай в Коны́гино, тяжело здесь зимой.
– Да, поди, что переедем, куды́ деваться.
Бабушка надеялась, что тетя Нина предложит занять ее дом, но никто не знал, когда именно они переедут, и как отреагирует на это Тяпкóв, который грозился, что разберет дом на дрова. Тетя Нина посмотрела в окно:
– Вон, Валька-дура побежала за черникой.
Бабушка все ждала, что разговор зайдет о доме, но он так и не сложился. Тетя Нина посмотрела на пола́ти: «Лук никудышный, стрели́т, совсем не уродился. И картошка мелкая родилась. Лети́на14 вся сгорела».
Тетя Нина и Тяпкóв все-таки переехали в Коны́гино. Предложение занять дом так и не поступило, и бабушка с дедушкой решили, чтоб не зависеть от чужого настроения и не ждать у моря погоды, купить дом у бабки Оли Сорокиной.
Глава 5. Бабка Оля
Дом бабки Оли Сорокиной стоял от большой дороги первым на въезде в деревню. Вторым шел дом дяди Феди Щербакова. После тетинининого крепкого и свежего дома он показался мне древним и старым и даже в чем-то чужим, я долго привыкал к нему. Бабка Оля Сорокина была совсем старенькой, родственников у нее не было. Продать дом согласилась с радостью, так как уже не смогáла и не хотела жить одна. Условием продажи дома было ее пожизненное проживание, но она все время повторяла, что осталось ей недолго, а одной жить скучно.
Бабка Оля часами сидела и гладила свои костлявые руки с прозрачной тонкой кожей и страшными фиолетовыми жилами, по которым медленно и лениво текла кровь. Она передвигалась так мало, что постепенно становилась частью интерьера. Зубов у нее почти не было, а те несколько, что остались, торчали из разных мест темными осколками. Взгляд ее был какой-то дикий, но, когда она открывала рот, в котором виднелись отдельные пеньки зубов, лицо принимало дурашливое выражение: казалось, что она хохочет. Да и взглянув на нее, самому уже было не удержаться от смеха. Жизнь ее протекала в тоскливом ожидании каких-то событий или безрадостного будущего, но ничего особенного не происходило. Единственной ее отрадой был прикормленный полудикий бело-серый кот с забавным именем Бу́дька, которого она звала в те редкие дни, когда еще могла выползти во двор и сесть на лавку возле крыльца. Клюшку свою она всегда ставила рядом и опиралась на нее, даже сидя.
Бу́дька появлялся из зарослей крапивы внезапно и всегда жадно набрасывался на еду, а потом какое-то время валялся на солнце. Но сидеть с бабкой было ему невмоготу, и он быстро удирал. Природа гнала его в направлении соседних деревень, заставляя преодолевать громадные расстояния. Иногда я видел, как он крадется по тропке в полутора или даже в двух километрах от дома. Бабка Оля всегда приговаривала: «Бу́денька, Бу́денька», – начиная беспокоиться, когда его долго не было, боясь, что его задрали коны́гинские собаки или он заблудился. Но у Бу́дьки было свое особое расписание, и иногда он целыми неделями бродил в неизвестных краях, возвращаясь исхудавшим и дико голодным. Кот был чуть ли не хозяином в доме, так как считалось, что без него начнут одолевать мыши. Иногда
Ботва.